Джозеф Антон

Его аванс за «Гримуса» составил внушительные 750 фунтов, с учетом проданных во Францию и Израиль прав на перевод выходило 825. Располагая означенной суммой на банковском счете, он набрал побольше воздуха в легкие и высказал Клариссе такую идею: он бросает работу в «Огилви», они отправляются в Индию и живут там, покуда хватает денег, путешествуют с минимальными тратами, погружаются в неисчерпаемую индийскую реальность, он вдоволь пьет из рога изобилия, а потом возвращается и садится писать. «Хорошо», — не задумываясь ответила она. Он обожал это ее безрассудство, которое в свое время подвигло Клариссу броситься к нему в объятья, дав отставку одобренному матерью мистеру Льюорти из городишка Уэстерхем, графство Кент. Да, они шли ва-банк. И она его в этом поддержала, так же как поддерживала до сих пор. Во время своей индийской одиссеи они останавливались в ночлежках, сутки и более подряд проводили в автобусах, где им на ноги тошнило кур, спорили с аборигенами Кхаджурахо, которые считали скульптурные изображения тантрического секса в их знаменитом храмовом комплексе непотребными и предназначенными лишь для туристов, заново познавали Бомбей и Дели, гостили у старинных друзей его семьи, а однажды и в доме у исключительно негостеприимного дядюшки и его еще более негостеприимной новой жены, перешедшей в ислам австралийки, — от этого дядюшки, делавшего все, лишь бы они поскорее убрались вон, он много лет спустя получил письмо с требованием денег. Он побывал в приюте для вдов в Бенаресе, посетил в Амритсаре парк Джаллианвала-Багх, где в 1919 году учинил бойню генерал Дайер[35]

; а потом, по горло сытый Индией, поехал в Англию писать книгу.

Прошло пять лет: они с Клариссой были женаты, у них родился сын Зафар, роман был окончен и даже издан. На одной из встреч, где он читал отрывки из книги, индийская женщина встала и сказала: «Спасибо вам, мистер Рушди, за то, что вы рассказали про мою жизнь». У него комок подступил к горлу. На следующей встрече к нему обратилась другая индийская женщина: «Мистер Рушди, я прочитала ваш роман «Дети полуночи». Он очень длинный, но это не страшно, я все равно дочитала его до конца. И теперь хочу вас спросить: а что вы, по большому счету, хотели им сказать?» Журналист из Гоа посетовал: «Вам повезло, вы быстрее дописали», — и показал машинопись своего романа про мальчика, родившегося в Гоа в ту же полночь, что и Салим Синай. В «Нью-Йорк таймс бук ревью» написали, что в романе «целый континент обрел, похоже, свой голос», на что множество литературных голосов Южной Азии на несметном числе языков отозвались эхом: «Да неужели?» И еще случилось много всего такого, о чем он и мечтать не смел: пришли премии, первые места в списках бестселлеров и, вообще говоря, популярность. Индия сердечно приняла его книгу и признала своим писателем, вернула себе точно так же, как он надеялся вернуть себе эту страну — лучшей награды не могло присудить ни одно жюри ни одной премии. Опустившись до самого дна, он все-таки отыскал волшебную дверь, выход к сияющим вершинам. Он снова окажется на этом дне после провозглашенной Хомейни фетвы, но и тогда найдет в себе силы не сдаться, ни в чем не изменить своему «я».

После Индии он вернулся к работе копирайтера, выговорив себе сначала у «Огилви», а потом и у другого агентства, «Эйер Баркер Хегеманн», двух-трехдневную рабочую неделю, что оставляло ему четыре или пять дней для написания книги, будущих «Детей полуночи». Когда роман был опубликован, он решил, что пришло время окончательно расстаться с этой весьма доходной работой. У него на тот момент был маленький ребенок, а уход из рекламного бизнеса сулил немалые денежные затруднения, но для творчества настоятельно требовалась свобода. Он посоветовался с Клариссой. «Нам придется приготовиться к бедности», — сказал он ей. «Хорошо, — уверенно ответила она. — Разумеется, увольняйся». Совершенно неожиданный для них обоих коммерческий успех «Детей полуночи» явился наградой их общей решимости — решимости шагнуть в неизвестность, не цепляться за гарантированный службой доход.

Когда он заявил боссу о желании уйти из агентства, тот решил, что у него требуют прибавки. «Да нет, дело в том, что я хочу попробовать заняться исключительно литературой», — объяснил он боссу. А, сказал босс, то есть вы хотите, чтобы вам сразу много прибавили. «Нет же, я не торговаться с вами пришел. Просто, как положено, за месяц предупреждаю вас, что увольняюсь. Ровно через тридцать дней я больше на работу не выйду». Ну-у, протянул босс, боюсь, столько мы точно вам платить не сможем.