Джозеф Антон

Ему сказали — ей осталось меньше суток, он сидел у ее постели, держа ее руку и руку Зафара, а Зафар держал ее другую руку. Рядом были Тим, его жена Элисон и лучшие подруги Клариссы — Розанна и Эврил. В какой-то момент ее сон перешел во что-то худшее, и тогда Зафар отвел его в сторону и спросил: «Ты сказал, в конце все происходит очень быстро, — это оно самое? Из лица как будто вся жизнь ушла». Он подумал — да, может быть, и подошел к ней попрощаться. Наклонился и три раза поцеловал ее в висок — и вдруг она села и открыла глаза. Ничего себе поцелуй

, подумалось ему, а она повернулась к нему, посмотрела в упор и спросила — в ее взгляде читался ужас: «Я не умираю, нет?» — «Нет, — солгал он, — ты просто отдыхаешь», — и все последующие годы он спрашивал себя, имел ли он право на эту ложь. Он надеялся, что, если он сам задаст такой вопрос на смертном одре, ему ответят правду, но он видел, в каком она ужасе, и не в состоянии был сказать все как есть. После этого ей как будто стало получше, и он допустил еще одну ужасную ошибку. Поехал с Зафаром домой немного отдохнуть. Но пока они спали, она опять впала в забытье, и никакие орфические силы любви уже не могли здесь помочь. На этот раз она не очнулась. В 12.50 ночи позвонил телефон, он услышал голос Тима и понял, какую совершил глупость. Зафар, высокий, крупный молодой человек, всю дорогу, пока полицейские со скоростью ветра мчали их в Хаммерсмитскую больницу, проплакал у него в объятиях.

Кларисса умерла. Она умерла. Тим и Розанна были с ней до конца. Ее покрытое простыней тело лежало в палате. Рот был слегка приоткрыт, словно она пыталась что-то сказать. Она была прохладна на ощупь, но еще не совсем остыла. Зафар не мог с ней оставаться. «Это не мама», — сказал он и вышел, не стал смотреть, не стал встречаться с мертвой. А он, наоборот, очень долго не мог уйти. Просидел около нее и проговорил с ней всю ночь. Говорил об их долгой любви, о своей благодарности за сына. Снова сказал ей спасибо за то, что была Зафару матерью в эти трудные времена. Годы, минувшие после их расставания, точно растаяли, и в ту самую ночь, когда его прежнее «я», его былая любовь были утрачены навсегда, его чувствам открылся в прошлое полный доступ. Охваченный горем, он не мог справиться с рыданиями и винил себя за многое.

Его беспокоило, что Зафар может замкнуться в своем горе, как могла бы замкнуться Кларисса, но нет — сын говорил целыми днями, вспоминал все, что они делали вместе, — велосипедные поездки, прогулки на яхтах, время, проведенное в Мексике. Он проявил замечательную зрелость и мужество. «Я очень горжусь моим мальчиком, — писал в дневнике его отец, — и окружу его любовью».

Клариссу кремировали 13 ноября 1999 года, в субботу, в крематории на Голдерз-Грин. Ехать за катафалком было невыносимо. Ее мать Лавиния, когда дочь отправилась в последний путь, совсем потеряла самообладание, и он обнял ее, плачущую. Они двигались через Лондон Клариссы, через Лондон, в котором они жили вместе и раздельно, — через Хайбери, Хайгейт, Хэмпстед. «О... О...» — стонал он про себя. У крематория ждали двести с лишним человек, и у всех на лицах было горе. Он говорил у ее гроба, как у них все начиналось, как он впервые увидел ее на благотворительном вечере несущей «Маме» Касс Эллиот[269]

на сцену чай, как их друзья Конни Картер и Питер Хейзелл-Смит устроили ужин вчетвером, чтобы их познакомить, как он ждал ее два года. «Я влюбился быстро, она медленно», — сказал он. Как в июньское воскресенье у них родился сын, их самое большое сокровище. После родов акушерка выставила его за дверь на то время, пока они все убирали и одевали молодую мать, и он бродил по пустым воскресным улицам, искал цветы и дал продавцу газет за «Санди экспресс» десятифунтовую бумажку просто ради возможности сказать: «Сдачи не надо, у меня сын родился». Мы никогда не расходились из-за тебя во мнениях, Зафар, и теперь она живет в тебе. Я гляжу на твое лицо — и вижу ее глаза.

Последующие месяцы были для Зафара, пожалуй, самым тяжелым временем. Он горевал по матери, а между тем его дом на Берма-роуд был продан, и ему надо было искать себе новое жилье. Вдобавок из музыкального турне с диджеями Фэтсом и Смоллом, которое он рекламировал, ничего не вышло, его деловой партнер Тони испарился, оставив ему на прощание немалые долги, и его отец, выручая его, изрядно потратился, так что на какое-то время — ненадолго — Зафаром овладело чувство, что он лишился всего: матери, работы, дома, веры в себя, надежды, а тут еще отец сообщает ему, что, вероятно, расстанется с Элизабет и уедет жить в Америку. Чудненько!