Джозеф Антон

Лиз была невероятной красавицей, и поэтому, когда мужчины подвозили ее поздно вечером домой с разнообразных книжно-издательских мероприятий, а делали они это регулярно, он должен был дожидаться их приезда и занимать компанию светской беседой до тех пор, пока ее спутник не убирался вон. «Никогда не оставляй меня с ними один на один», — велела она, как если бы сама не могла с легкостью найти управу на любого зарвавшегося ухажера. Одним из таких ночных спутников-визитеров оказался писатель Роальд Даль, долговязый неприятный тип с руками профессионального душителя, смотревший на него с такой ненавистью, что он твердо решил не отступать ни на шаг. Закончилось все тем, что Даль хлопнул дверью и исчез в ночи, даже с Лиз толком не попрощавшись. В другой раз в качестве кавалера явился кинокритик журнала «Нью стейтсмен» Джон Коулман, выдававший себя за завязавшего алкоголика; со словами «Это для меня» он извлек из портфеля две крепкоалкогольные бутылки. Коулман засиделся так долго, что он в конце концов не оправдал доверия Лиз и, несмотря на ее уничтожающие взгляды, пошел спать. Наутро Лиз рассказала, что Коулман прямо в гостиной сорвал с себя всю одежду и, голый, умолял ее: «Возьми же меня, я твой!» Лаской и убеждением она заставила именитого критика одеться и проводила его до входной двери.

Лиз рано вышла замуж, пожила со своим мужем Ричардом в Новой Зеландии и Бразилии, родила сына и дочь, поработала моделью, ушла от мужа и уехала в Лондон. Бразилия осталась любовью всей ее жизни, и однажды, когда организаторы «Бразильского бала» объявили главным призом за лучший карнавальный костюм два авиабилета в Рио, она, голая, вымазалась с ног до головы белым кремом для тела и приняла скульптурную позу, а ее новый бойфренд Луис Баум, редактор главного еженедельника издательской индустрии журнала «Букселлер», одетый скульптором, в балахоне и берете и с резцом в руке возил ее на тележке по бальной зале. Разумеется, приз достался ей.

Она ушла из рекламного отдела и стала редактором приблизительно тогда же, когда он закончил «Гримуса». По ночам она спала в комнате, где он работал днем, и тайком заглядывала в его все разраставшуюся рукопись. Когда роман был готов, она его напечатала, и, таким образом, первый законченный им писательский труд стал ее первым редакторским. Когда родился Зафар, они все вместе, двумя парами, с маленьким сыном Луиса Саймоном, поехали отдыхать во Францию. Такую дружбу он порушил ради денег. Ну и кто он после этого?

Отношения с Деборой были не столь долгими, но зато очень близкими. Она была женщиной доброй, заботливой, отзывчивой и великодушной, со своими авторами обращалась как с близкими ей людьми, а не просто партнерами по работе. После выхода «Детей полуночи», но еще задолго до «Букера» и попадания в списки мировых бестселлеров, именно в кабинете Деборы он пришел к выводу, что сможет зарабатывать на жизнь литературным трудом. Дебора его поддержала, благодаря ей ему достало сил сказать Клариссе, что «придется приготовиться к бедности», а уже благодаря тому, что Кларисса ему поверила, он отбросил сомнения и собрался с духом уволиться из рекламного агентства. Они с Клариссой провели немало счастливых дней в Уэльсе на ферме Мидл-Питтс, принадлежащей мужу Деборы композитору Майклу Беркли. От разрыва с ней у него тоже остался мучительный привкус вины. Когда же над его головой разразилась буря, обе они, Лиз и Дебора, позабыв об обидах, демонстративно встали на его сторону. Лишь благодаря любви и верности друзей, а также, да, их умению прощать ему удалось пережить кошмарные годы.

Лиз при этом вскоре поняла: ей, вообще говоря, повезло. Если бы «Шайтанские аяты» опубликовала она, то все последующие напасти — сообщения о заложенной в редакции бомбе, угрозы убийством, возросшие расходы на безопасность, неоднократная эвакуация здания — и внушаемый ими страх запросто могли пустить ко дну новорожденное издательское предприятие, и тогда «Блумсбери» не выпало бы открыть никому не известную, не опубликовавшую до того ни строчки детскую писательницу Джо Роулинг.

И еще: в сражении за «Шайтанские аяты» Эндрю Уайли и Гиллон Эйткен показали себя идеальными союзниками — мужественными, стойкими и непреклонными. Доверяя им представлять свои интересы, он не подозревал, что в одном строю с ними ему предстоит вступить в бой, они в тот момент тоже не догадывались о том, что ожидает их впереди. Но когда грянул гром, он был рад, что эти двое сражаются на его стороне.