Джозеф Антон

Демонстрации верующих становились все многолюднее и производили все больше шума, когда южноафриканский писатель Пол Тревхела выступил со смелым эссе, в котором с левых позиций и в сугубо светских понятиях защищал писателя и его роман, называл развернутую исламистами кампанию «взрывом иррационализма масс»; из этой последней формулировки вытекал интересный и непростой для левака вопрос: как относиться к тому, что массы начинают вести себя иррационально? Или, если совсем просто, может ли «народ» быть не прав? По мысли Тревхелы, красной тряпкой для мусульман послужила «отчетливая светская направленность романа… выраженное в нем стремление (по словам Рушди) „рассказать о Мухаммаде так, как если бы он был обычным человеком“». Он сравнивал «Шайтанские аяты» с тем, что в 1830—1849-е годы делали в Германии младогегельянцы, с их критикой христианства и убежденностью, что — используя формулировку Карла Маркса — «человек создает религию, религия же не создает человека». Тревхела причислял «Шайтанские аяты» к уходящей далеко в прошлое литературы антирелигиозной традиции, ставил в один ряд с произведениями Боккаччо, Чосера, Рабле, Аретино, Бальзака и требовал дать четкий светский ответ на нападки верующих. «Эту книгу не заставят умолкнуть, — писал он. — Мы наблюдаем сейчас, как в муках и крови рождается на свет новая эпоха революционного просвещения».

Многие сторонники левых взглядов — такие как Джермейн Грир, Джон Берджер, Джон Ле Карре — идею о том, что массы могут ошибаться, допускали лишь с великим трудом. И пока либеральное общественное мнение разбиралось с внутренними своими колебаниями и неопределенностями, иррационализм масс становился все иррациональнее и все массовее.

Он был среди участников «Хартии-88», название которой (некоторые комментаторы консервативного толка находили в нем «тщеславие») стало данью памяти и уважения великой хартии свобод, «Хартии-77», обнародованной чехословацкими диссидентами за одиннадцать лет до того. О создании «Хартии-88», призывавшей к конституциональной реформе в стране, было объявлено в конце ноября на пресс-конференции в палате общин. Из сколько-нибудь заметных британских политиков на ней присутствовал только Робин Кук, будущий министр иностранных дел в правительстве лейбористов. Дело происходило в самый разгар правления Тэтчер, и поэтому лидер Лейбористской партии Нил Киннок в частном порядке отозвался о «Хартии-88» как о кучке «придурков, нытиков и слюнтяев».

Их с Куком политические взгляды были во многом близки, на этой почве между ними завязалось знакомство. Одиннадцать лет спустя оно сыграло определенную роль в разрешении международного кризиса вокруг «Шайтанских аятов». Робин Кук, заняв пост министра иностранных дел в правительстве Тони Блэра, положил немало сил на урегулирование проблемы и, при активном участии своего заместителя Дерека Фатчетта, добился-таки успехов.

Заканчивался год плохо. 2 декабря демонстрация против «Шайтанских аятов» прошла в Брадфорде, городе с самой многочисленной в Британии мусульманской общиной. 3 декабря Клариссе впервые угрожали по телефону. 4 декабря, в день ее сорокалетия, ей снова позвонил неизвестный и сказал в трубку: «Салман Рушди, жди нас сегодня ночью на Бирма-роуд, 60». Это был домашний адрес Клариссы. Она позвонила в полицию, и у нее дома всю ночь дежурили полицейские.

Никто к ней не пришел. Неприятные переживания оставили еще одну царапину у нее на сердце.

28 декабря в редакцию «Вайкинга» снова звонили, пугали заложенной бомбой. Эндрю Уайли сообщил ему об этом по телефону, а затем сказал: «Со страхом теперь приходится считаться».

А потом наступил 1989 год, переменивший всю его жизнь.

В тот день, когда сожгли его книгу, он повез свою американскую жену смотреть Стоунхендж. До него дошли слухи о том, что затевалось в Брадфорде, и какая-то часть его «я» бурно против этого протестовала. Но ему не хотелось просидеть весь день на месте, дожидаясь, пока все кончится, чтобы потом отвечать на предсказуемые вопросы журналистов, не хотелось выставлять себя рабом уродливых обстоятельств. Несмотря на пасмурную погоду, они отправились к древним камням. Гальфрид Монмутский пишет, что Стоунхендж силой волшебства построил Мерлин. Как источник Гальфрид большого доверия не внушает, но его версия симпатичнее, чем объяснения археологов, которые считают Стоунхендж то ли кладбищем, то ли капищем друидов. Он гнал машину и старался выкинуть из головы мысли о друидах. Всем религиозным культам, большим и малым, место в мусорной корзине истории — вот нашелся бы кто-нибудь, кто отправил бы их туда вместе с остальными детскими пережитками человечества, вроде плоской Земли или, скажем, луны, сделанной из головки сыра.