Джозеф Антон

Охранники сказали, что слишком часто ездить в Лондон ему не следует, но они понимают его желание видеться с сыном. Друзья предоставили ему для этого свои жилища, и его возили туда встречаться с Зафаром: в Арчуэй — к его стариной кембриджской приятельнице Терезе Гледоу и ее мужу галеристу Тони Стоуксу, в чьей маленькой галерее В Ковент-Гардене в другую эпоху его жизни состоялась вечеринка по случаю выхода «Детей полуночи»; в Кентиш-Таун — к Сью Мойлан и Гурмукху Сингху, которые познакомились на их с Клариссой свадьбе, полюбили друг друга и больше никогда не расставались. Странная пара, они подходили друг другу идеально: она — дочь судьи и классическая «английская роза», он — высокий, красивый сикх родом из Сингапура, пионер нарождающейся науки компьютерного программирования. (Когда Гурмукх решил научиться садоводству, он написал компьютерную программу, которая круглый год день за днем точно указывала ему, что надо делать. Его сад, высаженный и пестуемый под руководством компьютера, цвел и плодоносил на славу.) Перед ним открыли двери Гарольд Пинтер и Антония Фрейзер[72]

, и так же поступили многие другие. Билл Бьюфорд сказал ему: «Друзья сомкнутся вокруг тебя железным кольцом, внутри ты сможешь жить своей жизнью». Именно это они и сделали. Шифр их молчания был нераскрываем. Ни один из них ни разу даже словом не обмолвился о его передвижениях. Без них он не прожил бы и полугода. Особый отдел, поначалу питавший к его друзьям изрядное недоверие, увидев, что это серьезные люди, понимающие, чтó надо делать, тоже стал на них полагаться.

Его встречам с сыном сопутствовала сложная процедура. Работавший с охранявшей его командой как с «кембриджской четверкой»[73]

, «пятый человек» — он базировался в Скотленд-Ярде — посещал место встречи заранее, оценивал его с точки зрения безопасности, инструктировал хозяев: эту дверь надо будет запереть, эти шторы задернуть, и так далее. Затем его везли в этот дом, причем всегда самым кружным путем, используя множество приемов избавления от возможного «хвоста», — на языке спецслужб это называется «химчистка». (Одна из мер противодействия наблюдению — странная езда. По автострадам они порой ехали, резко меняя скорость: если кто-нибудь станет делать то же самое — значит, это «хвост». Иногда Алекс сворачивал на полосу съезда и двигался по ней очень быстро. Если кто-то за ними пристроился, он не мог знать, покинут они автостраду или нет, и должен был следовать за ними столь же быстро, тем самым обнаруживая себя.) Тем временем другая машина забирала Зафара и везла его на место встречи, тоже используя «химчистку». Морока страшная, но потом он видел, как радостно загорались глаза сына, и эти глаза сообщали ему все, что надо было знать.

Он провел час с Зафаром у Стоуксов. Другой час — с матерью и Самин у Пинтеров на Кэмден-Хилл-сквер, и своим железным самообладанием мать напомнила ему ту женщину, какой она была перед смертью отца и сразу после нее. Она прятала страх и тревогу за напряженной, но любящей улыбкой, однако кулаки ее часто сжимались. Потом, поскольку отправляться обратно в Уэльс было в тот день уже поздновато, его отвезли к Иэну Макьюэну в его коттедж в деревне Чедуорт в Глостершире, и там он провел вечер в обществе добрых, любящих друзей — Алана Йентоба, его жены Филиппы Уокер и, конечно, самого Иэна. В интервью журналу «Нью-Йоркер» Иэн позднее сказал: «Я никогда этого не забуду — на следующее утро мы встали рано. Ему надо было ехать. Ужасное было для него время. Мы стояли на кухне, делали себе тосты, кофе и слушали восьмичасовые новости Би-би-си. Он стоял рядом со мной, и главная новость была о нем. „Хезболла“ вложила всю свою хитрость и влияние в планы его уничтожения». Память немного подвела Иэна. В тот день в новостях речь шла об угрозе не со стороны финансируемой Ираном ливанской группировки «Хезболла», а со стороны Ахмада Джибриля, возглавлявшего Народный фронт освобождения Палестины — Главное командование.