Джозеф Антон. Мемуары

Что-то было возможно, что-то нет. На книжную ярмарку он уже опоздал. Но на следующий день в небольшом театральном помещении собрались писатели, художники и журналисты, и ему позволили перед ними выступить. После этого им с Элизабет дали почувствовать, что такое подлинное чилийское гостеприимство: они побывали в винограднике винодельческой компании “Конча-и-Торо” и в красивом поместье к югу от Сантьяго. Там было хорошо, но моментальные снимки этих удовольствий потускнели и стерлись из памяти. Чего нельзя сказать о впечатлениях от их краткого “исчезновения” по милости карабинеров. Чили трудно было назвать страной, куда хочется поскорей вернуться.

Моментальные снимки Аргентины. В середине семидесятых он побывал на лекции Хорхе Луиса Борхеса в центре Лондона, и на возвышении рядом с великим писателем, который был похож на французского комика Фернанделя в сумрачном латиноамериканском варианте, стояла красивая молодая женщина японского вида; он, помнилось, подумал:

кто это? – и теперь, спустя все эти годы, к ним шла, встречая их в Буэнос-Айресе, Мария Кодама, легендарная Мария К., вдова Борхеса, женщина с двуцветными волосами, и они пообедали в ресторане, носившем ее имя. А после обеда она отвела их в Международный фонд Хорхе Луиса Борхеса, расположенный не в старом борхесовском доме, а в соседнем, потому что владелец того дома не захотел его продавать; здание фонда было зеркальным повторением “настоящего” здания, и казалось уместным, что Борхес, так любивший зеркала, увековечен в доме-зеркале. На верхнем этаже здания был в точности воссоздан кабинет писателя – узкая строгая монастырская келья с простым столом, прямым стулом и койкой в углу. Весь остальной пол занимали книги. Для того, кто не имел счастья быть знакомым с Борхесом, знакомство с его библиотекой было наилучшей заменой. Здесь, на многоязычных полках, наряду с книгами на половине языков Земли, стояли дорогие сердцу хозяина томики Стивенсона, Честертона и По. Он вспомнил историю о встрече Борхеса и Энтони Берджесса. Мы однофамильцы, сказал Берджесс аргентинскому мастеру, а затем, поискав общий язык, который был бы непонятен желающим подслушать, они сошлись на англосаксонском и принялись радостно болтать на языке “Беовульфа”.

А еще там была целая комната энциклопедий – энциклопедий всего и вся, – они-то, вне всякого сомнения, и породили знаменитое издание, обманчиво названное “Англо-американской энциклопедией” и представлявшее собой “буквальную, но запоздалую перепечатку “Британской энциклопедии” 1902 года”, издание, в сорок шестом томе которого “Борхес” и “Биой Касарес” – вымышленные персонажи великого рассказа “Тлён, Укбар, Orbis Tertius” —

обнаружили статью о стране Укбар. И они же, конечно, породили саму волшебную энциклопедию Тлёна.

Он мог бы провести в обществе этих мистических книг целый день, но у него был всего час. Когда они уходили, Мария подарила Элизабет драгоценную вещь – каменную “розу пустыни”, которая была одним из первых подарков Борхеса ей, сказала она, и желаю вам такого же счастья, какое было у нас.

– Помните, – спросил он Марию, – предисловие Борхеса к альбому “Аргентина” фотографа Густаво Торлихена?

– Да, – ответила она. – Где он пишет, что невозможно сфотографировать пампасы.

– Нескончаемые пампасы, – сказал он, – борхесовские пампасы, которые тянутся не в пространстве, а во времени. Вот где мы с ней живем.

Охрана в Буэнос-Айресе была, но удобоваримая, стирающаяся

в памяти. Новость о чилийском полицейском безумии опередила его, и аргентинские полицейские хотели произвести лучшее впечатление, поэтому позволили ему дышать. Он сумел сделать то, что планировал для популяризации “Прощального вздоха Мавра”, и даже кое-что увидел как турист: побывал у семейного склепа на кладбище Реко-лета, где покоится Эва Перон и где маленькая табличка запрещает в духе Ллойда-Уэббера прохожему лить о ней слезы[207]. No те llores. Хорошо, не буду, молча согласился он. Как вы скажете, леди.

Ему предложили встретиться с министром иностранных дел Аргентины Гвидо ди Телла, и по дороге на эту встречу сопровождавший его сотрудник британского посольства упомянул о том, что съемочной группе фильма Алана Паркера “Эвита” с Мадонной в главной роли запретили вести съемку в Каса-Росада[208]. “Если бы вы смогли что-нибудь ввернуть на этот счет, – заметил дипломат, – было бы полезно. Может быть, вам удастся замолвить слово мимоходом?” Ему удалось. После того как сеньор ди Телла спросил его про фетву и произнес ставшие к тому времени обычными (и во многом пустые) слова в его поддержку, он задал министру вопрос о киносъемочных трудностях. Ди Телла сделал жест, означавший: ну что я могу?

– Вы знаете, Каса-Росада – правительственное здание, трудно себе представить, что там будут снимать художественный фильм.