Мой дедушка вышел на пенсию осенью прошлого года. Его отношение к пенсионной реформе было предельно ясным.

–Вот суки!

С понедельника по пятницу он работал на даче, отлично справляясь с двумя профессиями одновременно: человек, без которого хозяйство загнется, и рыбак. Причем ко второму, более любимому, делу он приступал только после осуществления всего запланированного по первой специальности.

В выходные, пока все стояли в пробках на выезде из города, принюхиваясь не стухло ли в багажнике мясо и переключая радиоволны, он мчался по пустой дороге в город – проведать семью, при удачном стечении обстоятельств угостить уловом и взять еды на неделю вперед.

Вероятно, найдутся смельчаки, которые назовут его фрилансером, но хочу заверить, что это совсем не так: он работяга – никак не бездельник, человек того поколения, для которого дача – не лежбище на гамаке с папиросой в зубах, а постоянный, тяжелый труд. Сейчас он достраивает большой дом для всей семьи, и это требует полной отдачи. Никаких отговорок и послаблений. Огромные физические и психологические нагрузки; боли в спине, суставах, мышцах, изрезанные руки, в мороз до того потрескавшиеся, что впору запасться медицинским клеем, и сто девяносто километров от города практически в полном одиночестве. Ради чего? Это была его жизнь. Он просто не мог жить иначе, а если ему что-то пытались навязать, он отчаянно сопротивлялся – становился ворчливым, нервным и грубоватым. Однако и такому человеку жизненно необходим отдых. По крайней мере, в этом уверены его близкие.

Третий летний отпуск к ряду мы проводили на главном, да не обидятся вновь прибывшие крымчане, курортном городе страны, Сочи. Дикая жара по меркам жителей самого северного города на Неве, удушающий сладковатый запах разлагающегося мусора, который перманентно валяется на дороге за нехваткой места в городских баках, эстрадные песни, с каждым децибелом взывающие к ненависти ко всему, чересчур сытная южная кухня и многократно посещенные места – все это вошло в привычку и стало неотъемлемой частью лета.

Привычный нам комплекс располагался на Мамайке (район – не гора). Доехать до него можно было несколькими маршрутами, но мы предпочитали «Дублер» – современную трассу с длинными тоннелями, где шанс попасть в пробку серьезно нивелировался. Высокая скорость, ярко подсвеченная дорога, красные огни на бетонных стенах сливаются в две параллельные линии, провожающие автомобили все дальше и дальше, в самую глубь города. Линии держат под гипнозом несколько минут, после чего обрываются и на их место предстает развилка: указатель с интригующим названием «Джубга» зовет вперед, но наше жилье всякий раз настаивало на повороте налево, на Крымскую. Вероятно, я бы согрешил, если бы не обсудил это загадочное название с бабушкой – филологом.

–Интересное название.

–Весьма.

–Оно склоняется?

–Думаю, да. Джубга, Джубги, Джубгу, Джуб… Джубгыы.

–Прям скороговорка. Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгыы. Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгыы. Джубга, Джубги…

–Перестань.

…

–Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгы.

–Паразит.

…

–Дж…

–Да хватит уже! Скороговоркой бы тебя за твои сковородки. Ой.

–Не надо, только не это, умоляю! Джубга это слишком больно! Прошу, не бейте! Джубга, Джубги, Джубгу, Джубгы.

–Издевается.

До Джубги мы так и не доехали. Выяснилось, что добираться до нее несколько часов по очень непростой дороге, львиную долю которой занимает серпантин. Преодолев столь непростой головокружительный путь, вы оказываетесь в курортном поселке, расположенном в Джубгской бухте Черного моря, в одноименной долине и на одноименном устье реки. А когда бабушка услышала про «серпантин», было принято единогласное решение, что главная достопримечательность этого места – само название и смотреть там в сущности нечего. В адыгейском языке «Джубга» может означать «ветер», «место, где разгуливает ветер» и «берег». С целью компенсации отсутствия Джубги в нашем путешествии, мы использовали «Джубгу» в разговоре по поводу и без повода.

–Ну, и чем мы тут будем заниматься? Что здесь есть из развлечений? А, Джубга? – спрашивал дедушка.