Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту

Пол встал и положил дневник на место, но тут из него выскользнул небольшой листочек бумажки и, кружась, опустился на пол. Он сразу узнал его, и в глазах вдруг защипало. Это было письмо, написанное много лет назад и уже пожелтевшее от времени. Письмо от Эдит, написанное еще в Кембридже, в те годы, когда они были вместе.

«Мой дорогой Пол, твои стихи всегда вызывают во мне неземные чувства, и я не перестаю удивляться…»

Ее не стало чуть больше года назад, но до сих пор от одного взгляда на ее почерк ему снова с ужасной ясностью вспоминались последние несколько месяцев, долгие и тревожные дни, когда каждый вдох его любимой давался ей с огромным трудом. И теперь, перечитывая стихотворение, он с поразительной отчетливостью вдруг осознал, что, уезжая из страны, он уезжает и от нее.

Прошлой весной Бартлман предсказала, что он встретит женщину, которая его отогреет. Это казалось ему невозможным, хотя он и мечтал утешиться женщиной умной, чуткой, уравновешенной и не лишенной чувства юмора. Однажды у него уже была такая.

С улицы послышался клаксон. Пора заняться делом, приказал себе Пол. Застегнув сумку, он взвалил ее на плечо. Хватит с него женщин, хватит отношений. Человек не может иметь все.

ДЕНЬ 23, РЕЦЕПТ 34

Не разбив яиц…

Самые глупые поступки в своей жизни я обычно совершаю осенью. Это называется «синдром первого сентября» — въевшаяся генетическая память с тех самых пор, когда этот день еще что-то значил. Когда мне было одиннадцать, синдром проявился в неудачной попытке самоутверждения через одежду: тогда я надела фиолетовые сапоги выше колен и свитер с портретом мисс Пигги. Спустя много лет и тоже осенью я затеяла безумный годовой кулинарный проект, старт которого совпадал с событием вселенского масштаба — нью-йоркским переездом.

Я же упоминала о переезде, верно?

Первым сигналом того, что очередной приступ осеннего безумия не за горами, была мамина реакция, когда я рассказала ей о Проекте.

— Хм…

— Как тебе название «Джули & Джулия»? Похоже на фильм про спятившего ученого и Франкенштейна, да? Получила ссылку, которую я тебе прислала?

— Да?.. Получила?.. — Она отвечала отрывисто, почему-то с неопределенной вопросительной интонацией и высоким визгливым голосом.

— Не волнуйся. Это всего на год. Буду готовить каждый вечер, а по утрам записывать все в блог. Налажу распорядок.

— Мм… хм?.. И зачем тебе все это?

— Что значит зачем? — Какой дурацкий вопрос… впрочем, до меня вдруг дошло, что сама себе этот вопрос я задать забыла. И голос мой прозвучал как-то пискляво.

— Ну… я имею в виду, тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время начинать такой грандиозный проект, ведь вы переезжаете?

— Да нет же. Нет, нет и нет. Ладно тебе, все будет хорошо. Есть-то мне все равно надо, так? Кроме того, я уже объявила об этом в блоге. Теперь я не могу отступиться. У меня все получится. К тому же это будет прикольно, поверь!

В моем возрасте давно пора уяснить себе, что неестественный писклявый голосок с напускной веселостью не предвещает ничего хорошего. Мне ли не знать, но почему-то вспоминаешь об этом слишком поздно.

А как хорошо все начиналось. В тот вечер я сделала запись в своем кулинарном блоге, приготовив бифштекс-соте со сливочным маслом и артишоки о-натюрель — рецепты из «Искусства французской кухни». Бифштекс я просто обжарила на сковородке на смеси сливочного и оливкового масла — оливкового не потому, что у меня не нашлось нутряного сала, как указывалось в рецепте, а потому, что я вообще не знала, что такое нутряное сало и где оно растет.