Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту

— А как же. В восемь?

— Договорились.

Я повесила трубку и, прежде чем взяться за мясо для пот-о-фо, заглянула к Эрику, он по-прежнему лежал, распластавшись на кровати, прикрывая рукой глаза.

— Тебе лучше?

— Бубу.

— На ужин гости придут.

— О? — Он изобразил радость.

— Гвен, друг Хитклифа Брайан и Салли с новым парнем.

— У нее новый парень?

— Все придут в восемь. А в полпервого ночи грузчики из Хорватии приедут за диваном.

— Это шутка?

— Нет.

— Они вроде собирались в двенадцать дня?

— Салли перепутала.

— И вроде они чехи?

— Салли перепутала.

— Ясно. А сейчас который час?

— Два часа.

— Ясно.

С новым рвением Эрик приступил к борьбе с головной болью, оставаясь при этом абсолютно неподвижным, а я с неменьшим рвением приступила к приготовлению пот-о-фо. Итак, сначала мясо. Почти полчаса я сдирала толстую пористую свиную кожу с огромной свиной лопатки, а когда, наконец, закончила, в руках у меня оказался отвратительного вида муляж.

— Полюбуйся, Эрик! — предложила я, приподнимая драный клок свиной кожи. — «Положи лосьон в корзинку!»[27]

— Хмм?.. Что? — Он по-прежнему прикрывал глаза руками.

— Эрик! Да ты глаза открой! «Положи лосьон в корзинку!»

— Что это?

— Кожа со свиной лопатки.

— Да нет, что ты там говорила про лосьон?

Знаете это неприятное чувство, когда разговариваешь с человеком, который словно с Луны свалился — ни слова не понимает из того, что пытаешься до него донести? Терпеть не могу, когда такое происходит.

— Ты что, не смотрел «Молчание ягнят»? Не может быть!

— Надо сфотографировать эту шкурку и разместить в Интернете! — впервые за день он оживился. Впрочем, достижение не столь уж велико.

Разобравшись с кожей, я разрубила лопатку надвое, кусок с костью завернула в шкуру и убрала в морозилку, а предназначенное мясо для пот-о-фо обвязала бечевкой, так оно не слишком напоминало нечто, разодранное в клочья бешеными собаками. Затем кухонными ножницами разрезала пополам цыпленка и половинку его тоже обвязала веревочкой. (Я готовила вдвое меньше, чем было указано в рецепте, оттого и все эти манипуляции.)

Потрошеные цыплята похожи на жертв сексуальных преступлений: бледные, потрепанные, со связанными ногами. Оказалось, половинки потрошеных цыплят выглядят и того хуже.

Пот-о-фо хорошо тем, что хоть и готовится часами, делать особенно ничего не нужно. Я сложила мясо в самую большую свою кастрюлю, залила куриным бульоном и довела до кипения. В этом рецепте Джулия проявляет несвойственную ей дотошность, которая меня несколько встревожила, — предлагает обвязать каждый кусок мяса веревкой, привязав другой ее конец к ручке кастрюли, чтобы готовность мяса можно было легко определить. Я проделала все, что она советует, но мне это не понравилось.

Потом я сделала перерыв и проверила почту. Слушая душераздирающий вой модема в ожидании сигнала «вам письмо», я подумала, насколько более сносной стала бы моя жизнь, если бы мы могли позволить себе выделенную линию.

Едва установленную связь оборвал телефонный звонок. Звонила Салли.

— Только что дошло, что вы теперь живете не в Бэй-Ридж! Как к вам доехать?

Модем снова завыл и тут же снова прервался звонком. На этот раз это была Гвен.

— Привет. А как добраться до вашей новой квартиры?

Пока я объясняла ей, что к чему, наступило время снова отправляться на кухню и добавлять в кастрюлю овощи — морковку, репку, репчатый лук и лук-порей. (Джулия пишет, что пучки порея нужно завернуть в марлю, но… нет, это не для меня.) А-а… баварский крем! Его же нужно периодически помешивать, а я совсем забыла! Я бросилась к холодильнику, но было слишком поздно. Застывший крем стал твердым, как камень. Ну это по крайней мере не похлебка, хотя и выглядит не очень — вздулся посередине.

— Черт, — выругалась я.

— Что случилось, дорогая?

— Ничего, черт возьми, ничего!

За проверкой готовности мяса методом тыка, за чтением почты и волнениями, получился ли десерт, время пролетело и наступило семь вечера. Эрик вылез из кровати, пошел в душ и нарисовался на пороге ванной с видом человека, который если и умрет, то не в ближайшие пять минут. В тот момент, когда я добавляла в кастрюлю нарезанную колбасу, явился Хитклиф с двумя бутылками итальянского вина и со своим другом Брайаном.

— Брайан? О господи, Брайан! — Я крепко обняла его — крепко, чтобы убедиться в том, что он действительно существует. Наш Брайан превратился в настоящего Адониса. Мускулистый, с низким голосом супергений, рождающий одну теорию за другой, великолепный Адонис-гей. Я бы его и не узнала, если бы не его улыбка. Когда он улыбался, он снова становился пятилетним. На людей с такой улыбкой невозможно сердиться; глядя на них, кажется, что они никогда в жизни не бывают несчастными. Возраст его не изменил, разве что добавил чуточку сексуальной харизмы его мальчишеской внешности. И все это его улыбка.