Джузеппе Бальзамо. Части 1, 2, 3

— А пока, — глубоко вздохнув, проговорил старый ученый, — опять мой эликсир не готов; мне понадобится еще полтора месяца, чтобы снова прийти к тому, чего я достиг сегодня, да вы знаете! Имейте в виду, Ашарат, в день моей смерти вы потеряете, по крайней мере, столько же, сколько и я… Что там за шум? Карета так громыхает?

— Нет, учитель, гроза.

— Какая гроза?

— Та, что едва всех нас не погубила, особенно мне досталось. Правда, на мне шелковая одежда, это меня и спасло.

Хлопнув себя по колену, щелкнувшему словно высохшая кость, старик произнес:

— Итак, вот к чему приводит ваше ребячество, Ашарат: погибнуть в грозу, глупейшим образом, от электрического разряда, который я мог бы отвести, имей я на это время, в свою печку. По-вашему, недостаточно того, что я подвергаюсь риску сломать шею по вине неловких или злых людей. Вы заставляете меня преодолевать трудности, которые посылает небо — иными словами, те, которые мне было бы легче всего избежать.

— Простите, учитель, вы еще не объяснили мне…

— Как! Разве я не излагал вам свою систему начал всего сущего, не рассказывал о бумажном змее-громоотводе? Когда я составлю свой эликсир, мы еще вернемся к этой теме, а сейчас, понимаете, у меня нет времени.

— Так вы полагаете, можно обуздать молнию?

— Не только обуздать, но и отвести ее куда вам заблагорассудится. В тот день, когда мне перевалит за сто лет и я смогу спокойно жить дальше еще лет пятьдесят, в тот самый день я накину на молнию стальную узду и поведу за собой так же свободно, как вы водите Джерида. А пока, Ашарат, прикажите поставить колпак на трубу, умоляю вас!

— Будет исполнено, не беспокойтесь.

— «Будет исполнено»! «Будет исполнено»! Опять в будущем, точно будущее принадлежит нам двоим! О, никто и никогда не поймет меня! — вскричал ученый, заметавшись в кресле и кусая кулаки. — «Не беспокойтесь»!.. И вы говорите, чтобы я не беспокоился! Да ведь если через три месяца эликсир не будет готов, все будет кончено для меня. Но уж если я переживу тот день, если я снова обрету молодость, гибкость мышц, свободу движений, тогда мне никто не будет нужен, никто мне не скажет: «Я сделаю…» — уж тогда я скажу: «Я сделал!»

— Можете ли вы сказать то же по поводу нашего с вами общего великого дела? Вы уже думали о нем?

— О Господи, разумеется, да если бы я был так же уверен в том, что получу мой эликсир, как уверен в том, что сделал алмаз…

— Вы действительно в этом уверены, учитель?

— Конечно, потому что я его уже получил.

— Получили?

— Держите, вернее, смотрите.

— Куда?

— Справа от вас, вон в том небольшом стеклянном сосуде, да, да, вот в этом.

Путешественник с жадностью схватил сосуд, на который указывал Альтотас. Это был маленький хрустальный кубок тонкой работы, дно и стенки которого покрывал мельчайший порошок.

— Алмазная пыль! — вскричал молодой человек.

— Точно, алмазная крошка, а что в середине? Вглядитесь хорошенько.

— Да, да, вижу: алмаз величиной с ячменное зерно.

— Размер не имеет значения. Мы можем собрать воедино весь порошок, из ячменного зерна получим конопляное, из конопляного — горошину. Но, ради Бога, дорогой Ашарат, в обмен на уговор, который я заключаю с вами, прикажите, пожалуйста, поставить мне колпак на трубу, чтобы в нее не попадала вода, а также установите на вашем экипаже громоотвод, чтобы гроза обходила нас стороной.

— Да, да, хорошо, не беспокойтесь.

— Опять! Снова ваше вечное «Не беспокойтесь», что за мучение! Молодость! Безрассудная, самонадеянная молодость! — воскликнул он, мрачно усмехнувшись и открывая в улыбке беззубый рот; казалось, глаза его ввалились еще глубже.

— Учитель! — обратился к нему Ашарат. — Огонь гаснет, тигель остывает, что там?

— Взгляните сами.

Молодой человек повиновался, открыл тигель и обнаружил в нем кусочек остекленевшего уголька величиной с небольшой орех.

— Алмаз! — вскричал он.

Затем прибавил:

— Да, но непрозрачный, неровный, не имеющий ценности.

— Так ведь огонь погас, Ашарат, потому что на трубе не было колпака, понимаете?

— Ну, простите меня, учитель, — попросил молодой человек, так и этак поворачивая алмаз в пальцах; камень то играл гранями, то оставался темным. — Простите меня и съешьте что-нибудь: вам нужно подкрепиться.

— Пустое! Я уже выпил ложку эликсира часа два назад.

— Ошибаетесь, учитель, это было в шесть утра.

— Вот именно! А который теперь час?

— Скоро половина третьего пополудни.

— Боже мой! — сложив руки на груди, вскричал ученый. — Еще один день позади, целый день потерян! Так дни стали короче? В сутках уже не двадцать четыре часа?

— Раз вы не хотите поесть, учитель, то поспите хоть немного.

— Ну что ж, я, пожалуй, посплю часа два. Но уж через два часа — заметьте время, — через два часа вы меня разбудите.

— Обещаю.

— Видите ли, в чем дело, Ашарат: когда я засыпаю, — ласково проговорил старик, — я боюсь, что это уже навсегда. Так вы разбудите меня, не так ли? Не обещайте, лучше поклянитесь.

— Клянусь, учитель.

— Через два часа?

— Через два часа.

В это мгновение послышался топот пущенной в галоп лошади. Раздался чей-то крик, выражавший беспокойство и вместе с тем удивление.