Джузеппе Бальзамо. Части 1, 2, 3

Он в другой раз прикоснулся стальной палочкой к ее груди.

Девушка вздрогнула, но не так сильно, как в первый раз.

— Да, теперь я вижу… Сжальтесь надо мной, вы меня погубите…

— Что вы видите? — спросил Бальзамо.

— Это невероятно! — воскликнула Андре.

— Что там такое?

— Я вижу молодого человека, который следит за мной, не сводит с меня глаз с тех пор, как я вернулась из монастыря.

— Кто этот юноша?

— Лица не видно; судя по одежде, он простолюдин.

— Где он сейчас?

— Внизу у лестницы. Он страдает… плачет!

— Почему же вы не видите его лица?

— Он закрыл лицо руками.

— Смотрите сквозь ладони!

Андре сделала над собой усилие.

— Жильбер! — вскрикнула она. — Я же говорила, что это невозможно!

— Отчего же невозможно?

— Он не посмеет меня любить, — отвечала она в высшей степени презрительно.

Бальзамо усмехнулся: он хорошо знал людей и понимал, что для любви нет преград, даже если эта преграда — пропасть между сословиями.

— Что он делает на лестнице? — продолжал он.

— Сейчас, сейчас… Он поднял голову… Схватился за перила… Встал… Поднимается по лестнице!

— Куда он направляется?

— Сюда… Но это ничего, он не осмелится войти.

— Почему?

— Боится! — презрительно усмехнувшись, отвечала Андре.

— Он собирается подслушивать?

— Да, он уже прижался ухом к двери… Он нас подслушивает!

— Вас это смущает?

— Да, потому что он может услышать, о чем мы говорим.

— Он из тех, кто может этим воспользоваться даже во вред той, которую любит?

— Да, забывшись в гневе или в порыве ревности… В такие минуты он способен на все!

— В таком случае давайте от него избавимся! — предложил Бальзамо.

Он решительно направился к двери, громко топая.

Очевидно, Жильбер еще был не готов к атаке: услышав шаги Бальзамо и опасаясь быть застигнутым врасплох, он бросился к перилам и торопливо съехал вниз.

Андре в ужасе вскрикнула.

— Не смотрите туда, — подходя к Андре, приказал Бальзамо. — Влюбленные простолюдины — малоинтересная материя. Расскажите лучше о бароне де Таверне.

— Как вам будет угодно, — вздохнув, отвечала Андре.

— Он в самом деле беден?

— Очень!

— Настолько беден, что не способен предоставить вам никаких развлечений?

— Да.

— Так вы здесь скучаете?

— Смертельно!

— Быть может, вы тщеславны?

— Нисколько.

— Вы любите своего отца?

— Да… — поколебавшись, ответила она.

— Вчера мне показалось, что есть нечто, омрачающее вашу любовь к отцу, — продолжал с усмешкой Бальзамо.

— Я не могу ему простить, что он пустил по ветру состояние моей матери. Теперь Мезон-Руж прозябает в гарнизоне и не может с достоинством носить имя своей семьи.

— Кто это Мезон-Руж?

— Мой брат Филипп.

— Почему вы зовете его Мезон-Ружем?

— Так называется, вернее, когда-то назывался наш замок. Старший сын носит имя Мезон-Руж вплоть до кончины своего отца и потом присоединяет к нему имя Таверне.

— Вы любите брата?

— Очень!

— Больше всех?

— Больше всех на свете!

— А как объяснить, что вы так горячо любите своего брата, а отца только терпите?

— У брата благородное сердце, он жизнь готов за меня отдать!

— А отец?

Андре потупилась.

— Почему вы молчите?

— Не хочу отвечать.

Бальзамо и не собирался принуждать ее к ответу. Вероятно, он и так уже знал о бароне все, что хотел.

— Где сейчас шевалье де Мезон-Руж?

— Вы спрашиваете у меня, где Филипп?

— Да.

— В своем гарнизоне в Страсбуре.

— Вы его видите?

— Где?

— В Страсбуре.

— Не вижу.

— Вы хорошо знаете Страсбур?

— Нет.

— Зато я знаю. Давайте поищем вместе, вы ничего не имеете против?

— С удовольствием!

— Он в театре?

— Нет.

— Нет ли его среди офицеров в кафе на площади?

— Нет.

— Может быть, он в своей комнате? Взгляните туда, где он живет.

— Я ничего не вижу! Мне кажется, его нет в Страсбуре.

— Вам знакома дорога?

— Нет.

— Неважно, я знаю ее хорошо. Давайте проследим его возможный путь. Нет ли его в Саверне?

— Нет.

— Может, он в Саарбрюккене?

— Нет.

— А в Нанси?

— Погодите-ка!

Девушка пыталась сосредоточиться; сердце ее отчаянно билось.

— Вижу, вижу! — обрадовалась она. — Филипп, дорогой! Какое счастье!

— Что такое?

— Дорогой Филипп! — сияя, повторяла Андре.

— Где он?

— Он проезжает город, который хорошо мне знаком.

— Какой же это город?

— Нанси! Нанси! Там мой монастырь.

— Вы уверены, что это ваш брат?

— Да, конечно: его лицо хорошо видно при свете факелов.

— Каких факелов? — удивился Бальзамо. — Откуда там факелы?

— Он едет верхом, сопровождая чудесную золоченую карету!

— Ах, вот оно что! — удовлетворенно воскликнул Бальзамо. — Кто в карете?

— Молодая дама… О, как она величественна! Как грациозна!.. Боже, до чего хороша! Странно: мне кажется, я ее где-то видела… Нет, нет, просто у нее есть что-то общее с Николь.

— Николь похожа на эту даму — столь гордую, величественную, красивую?

— Да, но только отчасти — как жасмин похож на лилию.

— Так… Что сейчас происходит в Нанси?

— Молодая дама выглянула из кареты и знаком приказала Филиппу приблизиться… Он повиновался… Вот он подъехал, почтительно склонился.

— Вы слышите, о чем они говорят?

— Сейчас, сейчас! — Андре жестом остановила Бальзамо, словно умоляя его замолчать и не мешать ей.

— Я слышу! — прошептала она.

— Что говорит молодая дама?