Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1

Монахиня удалилась.

Спустя минуту появилась послушница. За ней следовала привратница.

– Ну что? – обратилась к ним незнакомка, торопясь услышать ответ.

– Ее высочество просила вам передать, сударыня, – отвечала послушница, – что вечером она не сможет вас принять, но, независимо от этого, монастырь окажет вам гостеприимство, раз вы так ищете убежища. Итак, можете войти, сестра. Вы совершили долгий путь и очень утомлены, как вы говорите, можете лечь в постель.

– А мой конь?

– О нем есть кому позаботиться, не волнуйтесь, сестра.

– Он кроток, как агнец. Его зовут Джерид, он отзывается на это имя. Я настоятельно прошу о нем позаботиться – это чудесное животное.

– За ним будут ухаживать, как ухаживают за лошадьми его величества.

– Благодарю.

– А теперь проводите госпожу в ее комнату, – приказала послушница привратнице.

– Нет, не надо в комнату, проводите меня в церковь. Я не хочу спать, мне надо молиться.

– Часовня открыта, сестра, – сказала монахиня, указывая пальцем на небольшую боковую дверь в церкви.

– Мне можно будет увидеться с настоятельницей? – спросила незнакомка.

– Только завтра.

– Утром?

– Нет, утром нельзя, – отвечала монахиня.

– Потому что утром состоится большой прием, – добавила другая.

– Кто же может быть принят раньше меня? Неужели на свете есть кто-то несчастнее меня?

– Нам оказывает большую честь будущая супруга дофина. Ее высочество остановится у нас на два часа. Это огромная честь для нашего монастыря и большое торжество для наших бедных сестер. Вы понимаете, что…

– Увы!

– Настоятельница приказала сделать все возможное, чтобы достойно встретить высоких гостей.

– Скажите: я могу надеяться, что буду здесь в безопасности, ожидая приема вашей уважаемой настоятельницы? – спросила незнакомка, оглядываясь с заметной дрожью.

– Да, конечно, сестра. Наш монастырь мог бы укрыть даже преступников, не говоря уже о…

– Беглецах, – закончила незнакомка. – Ну хорошо, значит, сюда никто не может войти, не так ли?

– Без разрешения? Нет, никто.

– А если он добьется разрешения? Боже мой. Боже мой… – пролепетала незнакомка, – ведь Он всесильный, Он и сам иногда приходит в ужас от своего могущества!

– Кто он? – спросила монахиня.

– Никто, никто.

– Бедняжка сошла с ума, – пробормотала монахиня.

– В церковь, в церковь! – воскликнула незнакомка, словно подтверждая мнение, которое о ней начинало складываться.

– Идемте, сестра, я вас провожу.

– За мной гонятся, понимаете? Скорее, скорее в церковь!

– Можете мне поверить, что в Сен-Дени крепкие стены, – сочувственно улыбаясь, заметила послушница, – вы устали, поверьте мне, идите к себе, ложитесь в постель, на плитах часовни ноги у вас совсем разболятся.

– Нет, нет, я хочу помолиться, я попрошу Бога удалить от меня моих преследователей! – вскричала молодая женщина, скрываясь за дверью, на которую ей указала монахиня. Дверь захлопнулась.

С любопытством, свойственным всем монашкам, послушница зашла в церковь через главный вход, тихонько пробралась внутрь и увидала лежавшую перед алтарем незнакомку; она молилась и рыдала, уткнувшись лицом в пол.

Глава 15.

ПАРИЖСКИЕ ОБЫВАТЕЛИ

Капитул и в самом деле был созван, о чем говорили незнакомке монахини: надо было обсудить пышный прием наследницы цезарей.

Итак, ее высочество Луиза приступала к исполнению своих обязанностей в Сен-Дени.

Монастырское имущество было в некотором упадке; бывшая настоятельница, уступая свой пост, увезла с собой большую часть принадлежавших ей кружев, а вместе с ними ковчежцы и дароносицы, которые обыкновенно приносили с собой в общину настоятельницы, представительницы лучших фамилий; они посвящали себя служению Всевышнему, не теряя при этом связи с миром.

Узнав, что принцесса остановится в Сен-Дени, ее высочество Луиза послала нарочного в Версаль; ночью в монастырь прибыла повозка с коврами, кружевами, церковным облачением.

Все это обошлось ее высочеству в шестьсот тысяч ливров. Когда новость о щедрости, с которой королевский двор готовился к предстоящему торжеству, облетела город, любопытство парижан вспыхнуло с удвоенной силой. Как говаривал Мерсье, кучка парижских ротозеев может позабавить, но когда любопытство охватывает весь город, огромная толпа зевак заставляет задуматься, а порой и вызвать слезы.

Маршрут ее высочества был обнародован, поэтому с самого рассвета парижане сначала десятками, потом сотня за сотней, тысяча за тысячей стали выходить из своих берлог.