Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 2

«Где следы моего преступления, если мадмуазель де Таверне меня ни в чем не обвиняет? – думал он. – Ах, какой же я был дурак! Ну в чем ей обвинять меня: в последствии преступления или в самом преступлении? Итак, она не стала обвинять меня в самом преступлении: на протяжении трех недель она ничем не показала, что ненавидит или избегает меня чаще, чем в былые времена. А раз она не видит во мне причины своих бед, значит, и в происшедшем несчастье меня можно обвинить не более, чем любого другого. Зато я своими глазами видел, как сам король входил в комнату мадмуазель Андре. В случае необходимости я мог бы подтвердить это ее брату, и, несмотря за запирательства его величества, поверят скорее всего мне… Да, однако это была бы весьма опасная затея… Лучше я помолчу: у короля слишком большие возможности, чтобы доказать свою невиновность или попросту растоптать мое свидетельство. Как бы за одно упоминание имени короля во всем этом деле не быть приговоренным к пожизненному заключению или к виселице!.. Зато в моих руках – незнакомец, который заставил мадмуазель Андре выйти к нему в сад!.. Разве он может оправдаться? Каким образом об этом узнают? А если и узнают, то как его найти? Уж он-то не король! Чем я хуже его? Вот я и выгорожу себя, подставив под удар этого господина! Впрочем, никому и в голову не придет подумать на меня. Один Бог мне свидетель… – с горькой усмешкой прибавил он. – Но раз Бог так часто видел мои слезы, мои страдания и не проронил при этом ни слова мне в утешение, неужели Он окажется на сей раз настолько несправедлив, что выдаст меня, едва позволив вкусить счастья?.. Да кроме того, если преступление и было, не я за него в ответе, а Бог. Вольтер убедительно доказал, что чудес на свете не бывает. Итак, я спасен, я спокоен, моя тайна принадлежит только мне. Будущее – за мной».

После этих размышлений, вернее, после этой сделки с совестью, Жильбер собрал инструменты и пошел с товарищами ужинать. Он повеселел, стал беззаботен, вел себя даже вызывающе. Угрызения совести, страхи остались в прошлом: для человека, для философа такая слабость Непозволительна. Однако он плохо знал свою совесть:

Жильбер всю ночь не сомкнул глаз.

Глава 30.

ДВОЕ СТРАЖДУЩИХ

Жильбер все верно рассчитал, говоря о незнакомце, замеченном им в саду в тот самый вечер, оказавшийся роковым для мадмуазель де Таверне:

– Вряд ли его найдут!

Филипп в самом деле не представлял себе, где живет Джузеппе Бальзамо, граф Феникс.

Однако он вспомнил имя светской дамы, маркизы де Саверни, в доме которой тридцать первого мая Андре оказали помощь.

Был еще не слишком поздний час, чтобы нельзя было явиться к этой даме, проживавшей по улице Сент-Оноре. Собравшись с мыслями и заставив себя успокоиться, Филипп поднялся к даме, и ее камеристка сию же минуту и не колеблясь дала ему адрес Бальзамо: улица Сен-Клод в Маре.

Филипп без промедления отправился по указанному адресу.

Он не без волнения тронул молоток у ворот подозрительного дома, в котором, как он предполагал, навсегда исчезли покой и честь бедняжки Андре. Однако, призвав на помощь волю, он вскоре подавил в себе возмущение, как и всякое другое чувство, чтобы сберечь силы, которые, как он полагал, могли еще ему понадобиться.

Он твердой рукой взялся за молоток, и ворота, как обычно, сейчас же отворились.

Филипп прошел в ворота и очутился во дворе, держа своего коня под уздцы.

Не успел он сделать и нескольких шагов, как Фриц вышел из передней и появился на крыльце, остановив его вопросом:

– Что вам угодно, сударь? Филипп вздрогнул от неожиданности. Он сердито взглянул на немца, словно забыв, что перед ним лакей, исполняющий свой долг.

– Я хочу поговорить с хозяином дома, графом Фениксом, – отвечал Филипп, после чего продел уздечку коня в кольцо, поднялся на крыльцо и вошел в переднюю.

– Хозяина нет дома, – сообщил Фриц, пропуская, однако, Филиппа вперед, как и подобало вымуштрованному слуге.

Это могло показаться странным, но приготовившийся ко всему Филипп словно ждал именно такого ответа.

Он помолчал немного, затем спросил:

– Где я могу его найти?

– Не знаю, сударь.

– Вы обязаны это знать!

– Прошу прощения, сударь, т хозяин мне не докладывает, где он бывает.

– Друг мой! Мне непременно нужно поговорить с вашим хозяином нынче же вечером, – молвил Филипп.

– Сомневаюсь, чтобы это было возможно.

– Это совершенно необходимо: дело не терпит отлагательств.

Фриц поклонился, не проронив ни звука в ответ.

– Так он вышел? – спросил Филипп.

– Да, сударь.

– Он, конечно, вернется?

– Не думаю, сударь.

– А-а, вы так не думаете?

– Нет.

– Отлично! – воскликнул Филипп, распаляясь. – А теперь ступайте к своему хозяину и скажите ему…

– Как я уже имел честь вам доложить, – невозмутимо отвечал Фриц, – хозяина нет дома.

– Я знаю, чего стоят такого рода доклады, друг мой, – заметил Филипп, – я ценю вашу исполнительность, однако на меня это приказание распространяться не может, потому что ваш хозяин не мог предвидеть мой визит: меня привел исключительный случай.

– Приказание распространяется на всех, сударь, – неосторожно обмолвился Фриц.