Дзюсан. Академия-фантом

Николь с удивлением наблюдала за разворачивающейся перед ее глазами драмой или, вернее будет сказать, комедией. Кимура отклонился, потихоньку отползая назад, а садовник буквально впал в религиозный экстаз.

Макалистер схватил Нильса за плечи и оттащил от повара, который, как девушке показалось, готов был снова потерять сознание. Николь подбежала к нему и помогла подняться на ноги.

– Я вас понесу! – рвался Йохансон, но комендант держал крепко. Николь переглянулась с Генри и, аккуратно поддерживая Сорату за локоть, повела прочь. Возможно, все это было к лучшему, потому как дальнейший разговор с Макалистером грозил обернуться новыми слезами, а больше такого позора Николь не желала.

День клонился к завершению, и едва ли готовил новые каверзы. Так полагала Николь, отправляясь в душевую перед сном. Короткий махровый халатик веселого желтого цвета хорошо защищал от сквозняков старого сырого здания, но даже сквозь подошву тапочек и мягкий ковер от пола поднимался холод и леденил голые лодыжки. Это показалось девушке странным – апрель выдался в этом году на редкость теплым и безветренным, но Николь преследовали сквозняки, даже в постели ей с трудом удавалось согреться, будто этот холод засел глубоко внутри нее и не желал уходить. Шум воды слышался лишь в одной из кабинок, и Николь, повесив халат на крючок и обернувшись полотенцем, вошла в дальнюю кабинку, включила горячую воду, чувствуя, как покрытая мурашками кожа радостно отзывается на тепло. Прикрыв глаза, девушка подставила лицо под струю и провела ладонями по тяжелым мокрым волосам.

Генри Макалистеру удалось заставить ее почувствовать вину за то, что она хотела забыть Хироши. Всего парой слов, невинными, по сути, вопросами он вывернул ее наизнанку. Жестокий человек с добрыми глазами. Николь сжала в руках пенную губку, сердясь на себя, потому что жестоким был не Генри, а она.

Кабинка быстро наполнилась горячим паром, мутное стекло запотело. Ода бездумно водила губкой по телу, стараясь выбросить из головы все посторонние мысли. Пена стекала вниз, немного щекоча кожу. Девушка перекрыла кран, вздохнула и повернулась к двери. Влажный налет исказил ее отражение, и, когда Николь подняла руку, чтобы протереть стекло, с той стороны к нему прижалась человеческая ладонь и тут же исчезла. Девушка отшатнулась, громко взвизгнув, поскользнулась и больно ударилась о стенку. На крик прибежала Акеми, уже вышедшая в раздевалку.

– Николь! Почему ты кричала? – Она помогла девушке подняться и завернула в полотенце. Ода дрожала так, что слышала стук собственных зубов. – О! У тебя кровь!

Акеми прикоснулась к ее затылку, и на пальцах остались красные капельки. Николь вцепилась трясущимися руками в халат подруги:

– Он был здесь. Он бы здесь, понимаешь?

– О ком ты говоришь? Я никого не видела.

– Хироши!

Николь действительно верила в то, что говорила, пусть никто ей и не поверил. Ладонь, несомненно, принадлежала Хироши – единственному другу Николь, покинувшему ее столь внезапно. Быть может, гораздо больше, чем просто другу. Тонкое серебряное колечко на большом пальце напомнило девушке день, когда она, смеясь и подшучивая над парнем, надела ему на палец симпатичную безделушку в знак их дружбы. Накамура никогда не снимал колечко, он мог его потерять, а значит… Николь уставилась на пустую стену, не в силах признаться в собственном сумасшествии. Голоса, что она слышала с раннего детства, она почти убедила себя, что это галлюцинации. Они не могли принадлежать мертвым людям, бабушка, скончавшаяся, когда Николь было десять, не могла поздравлять ее с днем рождения, а двоюродная сестра – заговорить с ней во время школьного урока. Девушка не видела никого из них, но их голоса преследовали ее повсюду, пока сильные успокоительные средства не справились с этой ее особенностью. Ненадолго.

Ей нужно было пойти к психологу, все рассказать, но Ода оттягивала момент. Врача тоже не оказалось на месте – прежний доктор отбыл на большую землю вместе с Юлией, а новый еще не приступил к обязанностям, так что Акеми сама помогла ей обработать ссадину на затылке и отвела в комнату.

– Если что, зови, – напутствовала она. – Мы с Минако ложимся поздно.

И вот Николь сидела на кровати в пустой темной комнате, подсвеченной только торшером на прикроватной тумбе, и тупо смотрела в окно. Хотелось, чтобы Юлия была здесь, рядом. С ней никакие призраки – живые или мертвые – не смогли бы ей навредить.