Дзюсан. Академия-фантом

На входе им встретилась Кику, которая при виде Сораты расцвела ослепительной улыбкой:

– Сора, наконец, я тебя нашла. – Она повисла у него на шее, игнорируя раненого британца, что, по его мнению, не слишком хорошо характеризовало ее как врача. – Не знаю, что за дело там у тебя было, но уже ночь на дворе, а ты в одной майке. Сора, – женщина ласково погладила его по щеке, – ты можешь снова простудиться, я же говорила тебе о возможности осложнения.

Она говорила что-то еще, но Генри видел только ярко-красные губы, под цвет его крови, пропитавшей платок. Как у вампира. Его окружают вампиры, только пьют они вовсе не кровь, а души.

Душа Сораты на очереди.

Было уже совсем поздно, начался новый день. Генри вернулся из душа и заварил себе черного чая, по комнате поплыл густой приятный аромат чайных листьев и чабреца. Кровь больше не текла, и на самом деле ничего не было сломано, хотя под глазами все равно набухли лиловые тени. Пар от кружки оседал на коже, мужчина блаженно зажмурился, вдыхая его, и сделал долгий глоток.

Тут. Тук-тук.

Так стучалась Асикага Руми, и Генри нехотя отставил бокал.

Девушка ввалилась в комнату, по своему обыкновению ничего не объяснив и даже не поздоровавшись. Оглядев окружающий бардак, она покачала головой и внезапно выдала на одном дыхании:

– А если мне ее напоить?

– Господи, кого?! – Макалистер поморщился от недавно возникшей головной боли. – Кого вы собрались поить?

Руми прошла к столу и поставила на него то, что принесла с собой завернутым в банное полотенце. Звук получился однозначный, не предполагающий иных вариантов.

– Вино? – Генри показалось, он что-то не так понял. – Но… откуда? В правилах же указано…

– Правила для слабаков. Слышал такое? – Девушка обмахнулась полотенцем. – Фух, знаешь, это ведь было непросто. Сората только утром хватится, что пары бутылок не достает.

– Пары бутылок?

– Ну не рисковать же ради одной? – Она широко улыбнулась. – Это тестовая.

Разом навалилась вся накопленная за минувшие месяцы усталость, разболелась голова, разбитый нос, даже мозоль, натертая сегодня такими любимыми старыми ботинками.

– Что вы собрались тестировать?

Асикага повела плечиком, игриво торчащим из-под мешковатой короткой сорочки с зайчиками.

– А вот сейчас и узнаем.

Чай отправился за окно, орошать кусты магнолий крепкой заваркой, а бокал быстро наполнился красной жидкостью. Снова кровь.

Генри не хотел пить, но Руми принялась рассказывать, какие планы у нее на слежку за Кику, плавно перетекая на сплетни о жителях Академии, а после – на свою нелегкую женскую долю.

– Мне уже двадцать пять, Генри-кун. – Она налегла грудью на столешницу, сорочка натянулась, еще больше оголяя стройные бедра. – Отец в это время уже возглавлял клан, и к нему выстроилась очередь из невест. А что я? Так, неудачница.

– Не говорите так, Руми. – Алкоголь на голодный желудок сделал язык Генри более разговорчивым. – Вы еще совсем молоды и… и красивы.

Девушка задорно рассмеялась, запрокинула голову и едва не упала со стула. Кажется, ей на сегодня уже было достаточно:

– Если ты так говоришь, – она погладила его по руке и улыбнулась, – ты ведь не будешь лгать даме, да?

Макалистер с готовностью закивал. Третий бокал звоном отдавался в висках. И когда он только успел? Руми поднялась на ноги, пошатнулась, хватаясь за край стола:

– Прости, мне надо, – она откинула со лба густые короткие волосы, – надо уходить.

Генри едва успел подхватить ее, когда ноги снова подкосились:

– Куда? Вы едва стоите. – Он обнял ее за талию, только сейчас обратив внимание, какая она тоненькая и гибкая. И какие ниже крепкие покатые бедра он заметил, только когда они прижались к нему.

– Генри-кун… вы же не разочаруете пьяную даму, да?

И она обвила его за шею руками и поцеловала.

Грудь, не стесненная бельем, льнула к его груди и была такой восхитительно мягкой, что желание прикоснуться к ней, смять ладонями, стало вдруг нестерпимым. Руми лишь резко выдохнула, выгнулась, позволяя ласкать себя, и крепче впилась ногтями в его шею.

От девушки пахло терпко, дурманяще, смесью сигаретного дыма и пряностей. Генри подхватил ее на руки, и Руми, точно этого и ждала, обвила его ногами за пояс. Жар обнаженного тела вконец лишил Генри разума. Он не мог разочаровать даму, которая так его хотела…

А наутро Генри было жутко стыдно, так стыдно, что казалось, приложи к щекам ладони – и получишь ожог. Он проснулся в своей постели, один, но присутствие постороннего все еще ощущалось в мелочах вроде сбитой второй подушки или раскиданных в разные стороны тапочках, которые Генри всегда ставил возле кровати. На столе все так же стояла бутылка, уже пустая, и два бокала. А еще запах сигаретного дыма… Странно, обычно он вызывал у британца досадные спазмы в горле, а вчера вроде бы ничего.

Мужчина выбрался из-под одеяла, быстро оделся, в спешке едва не запутавшись в пуговицах рубашки. «Ничего ужасного не произошло, – мысленно повторял он себе. – Совершенно ничего, что было бы непоправимо». Наконец, одержав победу над рубашкой, он замер и, чертыхнувшись, принялся снова раздеваться.