Эдатрон. Том I

Вокруг, до самого горизонта простиралась тайга: однообразные, не очень высокие, пологие сопки, заросшие разнообразными деревьями, сейчас играющими самыми разными оттенками веселого весеннего цветения. «Зеленое море тайги…» – единственное, что приходило на ум, глядя на это буйство зелени. Ни городов, ни сел с деревнями, ни автострад и вообще никаких проселочных дорог и даже тропинок. Никаких признаков цивилизации, даже самой захудалой, не было видно, здесь ею и не пахло. Как говорилось в мире Витольда Андреевича: «У нас нет дорог, одни направления», так вот, здесь не было даже направлений. Иди, мальчик, куда хочешь и в любую сторону, а куда придешь – это уже твои проблемы.

Только с одной стороны, вдалеке, в дрожащем мареве была видна какая-то темная масса. Судя по высоте и ширине занимаемой территории, скорее всего это были скалы или горы, не чета окружающим его сопкам. За неимением других видимых ориентиров, туда он и решил двигаться. В таких местах проще было найти какую-никакую пещеру. Хоть какая-то цель. А по пути искать воду, какую-нибудь речку или ручей. Насколько он помнил по родной Земле, в тайге всегда было множество речек, ручьев, а то и просто родников. Он надеялся, что здешняя тайга не сильно отличается от земной. Тем более, что там, где вода, там и жизнь, а значит и дичь.

Итак, цель определена, задачи поставлены. Он спустился вниз и стал собираться в дорогу. Вещей было немного, поэтому сборы были недолгими. Он только посмотрел на небо, отметил местоположение солнца, судя по нему идти придется на восток и, подтянув штаны и перевязав веревочку на них, тронулся в путь. Левой рукой он поддерживал на плече свежевыструганный кол, а в правая лежала на рукоятке ножа. На ножнах оказалась петля, за которую он и прицепил оружие к веревочке на штанах с правой стороны. Правда штаны от такой тяжести периодически сползали с худых бедер, но не в руках же нести тяжеленькое железо. Вдруг, что случится, а у него обе руки заняты. Надо, чтоб хоть одна была свободна. Потом, когда найдет подходящий материал, надо будет сделать нормальный пояс для оружия, а пока и так сойдет.

Дорога оказалась не очень веселой, лес он и есть лес. Тем более дикая и непредсказуемая, местами непроходимая, тайга. Шлось легко, но не очень быстро. Приходилось постоянно выбирать путь. Вначале он тестировал свое тело, заставляя его делать то легкие пробежки, то прыгать в высоту и длину. Затем, на попавшейся по пути подходящей ветке, подтянулся пять с половиной раз. Результат его огорчил, но не очень. Он понимал, что тело новое и сидело на нем, если можно так сказать, как мундир на новобранце. При этом он вспомнил свои первые дни в армии, когда их, молодых парней, еще не понявших и толком не прочувствовавших куда они попали, остригли машинками наголо и затем загнали в холодную баню с едва теплой водой. После такой, мягко сказать, помывки озябшим и дрожащим новобранцам выдали новенькое обмундирование, и они оторопело смотрели друг на друга, смеясь и не узнавая недавних соседей по вагону. Необмятое х/б топорщилось в самых неожиданных местах, а пилотки наплывали на уши, расползаясь по лысым головам. Он даже усмехнулся, вспоминая глупые, по-детски пухлые лица сослуживцев с наивно выпученными глазенками. Это уже потом, когда их пожует армейская служба, попробуют на крепость дедовские кулаки и афганские горы, их лица обретут каменную твердость, а в глазах появится опасный прищур и безликая солдатская масса молодых солдат разобьется на индивидуальность отдельных черпаков и дедов.

Как бы там не было с каждым шагом он все больше начинал любить свое новое тело. Ничего, что хилое, зато свое, уже родное, и, что немаловажно, нигде ничего не болит. Не ломит спину, не ноют ноги, и голова не трясется и не кружится. Про тремор рук и боли в печени и говорить нечего. А сердце, его бедное сердце, которое, несмотря на то, что ему пришлось пережить, единственное держалось до самого конца и, несмотря на иногда болезненные уколы, продолжало терпеливо гонять кровь по жилам, хотя он не раз заставлял его заходиться в бешенном ритме. Он уже и позабыл, что такое быть здоровым. И не просто здоровым, а чувствующим саму жизнь, ее радостное биение в каждом жесте и вообще в движении. Он уже и забыл в своем прошлом старческом подобии жизни, что такое острое зрение, быстрая реакция на все, что происходит вокруг, забыл, что такое тонкие нюх и слух.