Эдатрон. Том I

Пока он так размышлял о местной природе обстановка на поляне замерла в стазисе. Волк так и стоял, стараясь удержать голову на весу, потому что стоило ему наклонить голову, как росомаха, получив опору на земле, тут же начинала драть когтями его грудь и шею. Пока волка спасала густая зимняя шерсть, хотя кровь из пары ран уже струилась по шерсти все больше и больше. Бесконечно это продолжаться не могло. Но что он мог поделать? Росомаха скорее бы умерла, но не желала отпускать пойманную добычу, хотя и сама была изрядно потрепана. Мальчишка, глядя со стороны еще мог бы поспорить, кто кого здесь поймал, но видно для росомахи вопрос был ясен, без сомнения. Вот уж в ком жадность пересиливала все чувство благоразумия, недаром северные охотники называют этого хищника «таежным демоном» и «лесным обжорой».

Третьему участнику лесной битвы вообще было не до них, мальчишке было плохо видно из-за кустов, перекрывающих большую часть боя, но кажется у второго волка было порвано брюхо. Во всяком случае кровь под ним была видна очень ясно. Тут мальчишка и решил вмешаться, уж слишком хороши были зимние шкуры у волков, а росомаха, при ее рвении, могла превратить одну из них в просто тряпку. С раненного в брюхо мальчишка и решил начать, намереваясь поставить точку в этом затянувшемся противостоянии. Он крадучись вышел на поляну, подбираясь к лежащему зверю. Может тот и лежал сейчас раненым, но не хотелось бы рисковать. Черт их знает, на что они способны.

Зверюга хоть и услышала его шаги, попробуй подберись бесшумно по скрипящему снегу, но даже не повернуло головы в его сторону, так и лежало, тяжело дыша и положив морду на передние лапы. Да, видно хорошо подрала его росомаха. Подойдя на нужное расстояние, мальчишка изо всех своих сил резко ткнул копьем, стараясь попасть в шею. Многочисленные тренировки не пропали даром и глянцево блестевшее черное острие пробило волчью шкуру точно в том месте, куда он и метил. Даже не взвизгнув волк молча уткнулся мордой в снег. Мальчишка даже не поверил тому, с какой легкостью он убил такого роскошного зверя. Скорее всего он уже и так был при последнем издыхании. Оставался второй. Вымотанный тяжелой схваткой, волк скосил на него глаза, но бежать от новой напасти, как он скорее всего сделал бы, при всем желании не мог. С таким грузом на морде он даже дышать-то толком не мог, не то, что бежать. Клыки росомахи плотно впились в острую волчью морду наподобие захлопнувшегося капкана. Что самое интересное росомаха даже не посмотрела в сторону нового противника, все ее внимание и вся ее ярость были обращены на того, который в буквальном смысле был под ее лапами.

Мальчишка понял такую ненависть, когда, подойдя поближе, увидел, как по пушистому меху текут струйки крови. Волки тоже оказались отнюдь не безобидными мальчиками для битья. Что они там натворили под богатой, сейчас во многих местах слипшейся от крови, шубой было не разглядеть, но видно раны были серьезным, так как глаза у росомахи уже были поддернуты смертной пленкой и только неукротимая ярость не давала разжаться насмерть сжавшимся клыкам. Видно росомаха считала, что смерть ее не за горами и решила уйти с честью, забрав с собой всех противников. Мальчишка уважительно поцокал языком, такое мужество требовало уважения.

Со вторым волком он расправился с помощью топора. Пользуясь тем, что тот стоял в удобной позе и фактически не мог ни удрать, ни пошевелить толком головой, он зашел волку за спину и, примерившись, со всех своих мальчишеских сил тюкнул зверя обухом топора в затылок. Удар произвел впечатление взрыва. Подстегнутый смертельной опасностью организм волка видимо призвал последние оставшиеся силы и он, разворачиваясь в прыжке против новой опасности, зло рыкнул и мотнул головой, уже не обращая внимания на пронзительную боль, терзавшую его нос. Росомаха, не ожидавшая такой подлости, слетела с морды волка, словно половая тряпка, правда ободрав напоследок все, что можно. А мальчишка, запаниковав, стал наотмашь бить по оскалившейся морде топором. В этот момент были сразу позабыты все тренировки по владению оружием. Он как обычный крестьянин просто и размашисто бил, стараясь делать это как можно быстрее, чтобы не подпустить к себе смерть в волчьем обличье. Разом хлынувший в кровь адреналин придал рукам невероятную силу и мальчишка, с одной стороны сжав зубы в молчаливой кровожадности, и что скрывать – в панике, овладевшей всем его существом, яростно отмахивался от оскаленной пасти, а с другой отстраненно смотрел, как вылетают из пасти выбитые клыки, как из вмятин на черепе лезут белые осколки кости, тут же окрашиваясь красным, и как резко заполняются эти вмятины кровью, и все бил и бил в эту враз ставшую ненавистной морду. Мальчишка и сам не ожидал от себя такой вспышки свирепости. То ли боязнь за свою, только недавно начавшуюся, молодую жизнь, то ли и в правду в нем проснулись какие-то древние инстинкты, но он уже без страха смотрел на то кровавое месиво, в которое превратилась голова зверя.