EDEN

Люциус начинает осознавать, что он только что сделал, едва он произносит это. Его лицо бледнеет от ярости.

Но теперь уже ничего не изменить. Не грязнокровка или маггла, или даже мисс Грэйнджер… Гермиона.

Ха!

Он поднимает палочку, прочитав мое выражение лица.

— Ступефай!

Но я молниеносно уворачиваюсь и бегу, а потом что-то рывком тянет меня назад, к нему…

Приземляюсь на ноги, слава Богу. Люциус хватает меня за шею, и я разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в лицо. Он не выйдет победителем в этой схватке, он не будет больше причинять мне боль, не будет. Не будет. НЕ БУДЕТ!

— Круцио!

Он вскрикивает, падая на землю…

Но не продолжает кричать, а просто лежит и глубоко дышит.

Я что-то неправильно сделала. Должно быть, рука дрогнула или что-то еще.

Радуйся, что не сработало. Это же Непростительное, помнишь?

И что из этого? Разве он не заслуживает страдать так же, как я?

Да, без сомнений.

Его палочка. Она выпала из его руки и сейчас лежит поодаль на траве…

Он садится, все еще тяжело дыша, и видит ее. Мы оба смотрим на нее.

У меня нет времени подумать, я бросаюсь к палочке, и он тоже тянется к ней. Ему удается достать ее, и совершенно не задумываясь о своих действиях, я… у меня есть палочка, и будь я проклята, если не воспользуюсь ей!

Перехватываю его запястье и посылаю обжигающее заклинание. Он шипит сквозь стиснутые зубы, а я вновь и вновь произношу заклинание, глядя, как оно оставляет на его руке красные рубцы, до тех пор, пока его хватка не ослабевает, и я не вырываю палочку у него из рук. Поднимаюсь и смотрю, как он корчится у моих ног.

У моих ног

О, неужели в его глазах, наконец-то, отражается страх?

— Воспламеняющие Чары, грязнокровка?

Пристально смотрю на него. Снова грязнокровка, да?

— Это ведь Темная Магия, — продолжает он. — Я-то думал, что это слишком низкий прием для тебя… — я посылаю в него еще одно заклинание. Не знаю, куда оно ударяет, но он шипит от боли.

— Вы меня спровоцировали, и теперь должны отвечать за последствия! — Я уже в истерике.

Он поднимается на колени, смеясь над моими словами.

— Ты так стремишься оправдать свои действия, — произносит он, растягивая слова. — Изворачиваешься как угодно, лишь бы цель была оправдана. Из тебя вышел бы прекрасный Пожиратель Смерти, если бы только ты была чистокровной…

— Но я не такая! — Подхожу ближе к нему, нацелив обе палочки ему в лицо. — Уж вам ли этого не знать, мерзкий ублюдок, вы ведь убили моих родителей-магглов!

— Увы, моя милая грязнокровка, но ты ошибаешься. Это ты убила их! — От его поистине зловещего хохота кровь стынет в жилах. — Ты убила их, продолжая настаивать на том, что ты ведьма. Они были бы живы, если бы ты не явилась в наш мир.

Никогда не думала, что способна испытывать столь сильные, ничем не замутненные ярость и злость. Они проходят сквозь меня электрическими разрядами. Не думая о том, что я делаю, я поднимаю палочку…

— Круцио!

И на этот раз он кричит. Скорчившись на земле, он бьется в агонии. Я тут же прекращаю, ужасаясь самой себе.

Боже боже боже, как я могла? Это жестоко, бесчеловечно, это…

Я совсем, как он.

Какое-то время он лежит на земле, тяжело дыша, как будто долго бежал, а потом, пошатываясь, поднимается на колени, глядя на меня с ненавистью, но я больше не боюсь. Контроль над ситуацией в моих руках!

— Каково это? — Спрашиваю я, все еще дрожа от злости. — Каково это, когда с тобой обращаются, как с куском дерьма, только потому, что ты живешь на земле?

Поначалу он никак не реагирует, только его рука на секунду тянется к его ботинку, и я не совсем уверена, но могу поклясться, что видела… что-то.

Он начинает смеяться и поднимается на ноги, отвлекая меня, глядя на меня с вызовом. В его глазах нет и намека на страх.

— Что ж, тогда убей меня, — тихо произносит он. — Убей меня, моя маленькая грязнокровка. Как-то ты сказала, что твоим единственным утешением является мысль о моей смерти. Так, почему бы тебе не убить меня сейчас и разом не прекратить все это?

Я замираю.

Вот он. Момент, о котором я мечтала с тех самых пор, когда он ломал и дробил мои пальцы.

Он улыбается, улыбается перед лицом смерти, когда я направляю палочку ему в лицо.

Возможно, не такой уж он и трус, в конце концов.

Я могу сделать это. Я видела это много раз. Я знаю заклинание, движение руки и, Господь свидетель, я страстно желаю, чтобы этого было достаточно для проклятья.

Он убил моих родителей, и сейчас я отомщу за них. Мир станет чище, если Люциуса не будет в нем. Это не убийство. Это справедливость.

Так чего же я жду?

Он все еще улыбается, а потом делает резкий выпад. Мелькает вспышка стали, и я не успеваю отскочить…

Острая боль пронзает плечо. Нож. Люциус крепко сжимает рукоятку, его пальцы в моей крови, которая струйкой течет из раны. Моя кровь, моя грязная кровь.

Кричу от боли и потрясения, потому что это действительно больно. Настолько, что я чувствую нож? Боже, как это произошло? Когда это произошло?

Его ботинок. Вот, что я видела тогда…

Глупая, глупая, глупая, Гермиона!

Отчаявшись, смотрю на него, застыв от ошеломляющей боли. С идеальным хладнокровием он возвращает взгляд, тихонько улыбаясь.