Эдгар По. Сгоревшая жизнь

Жизнь, которую По вел в Балтиморе, относительно неплохо документирована. Он посещал Балтиморскую библиотеку, где продолжал то, что называется самообразованием, а также довольно часто бывал в книжном магазине на Калверт-стрит и в ресторане на Пратт-стрит, где подавали устриц. Он ухаживал за молодой дамой Мэри Деверо, которая жила по соседству и оставила короткое описание своего молодого поклонника. По «не любил пустой болтовни. Не любил темнокожих людей… у него был вспыльчивый, несдержанный нрав, он был очень ревнив и имел сильные чувства, которые не мог контролировать. В его природе не было гармонии, так как он казался слишком умным. По насмехался надо всем, что свято, и никогда не молился в церкви… Часто он говорил, что его существование овеяно некой тайной, которую он не в силах разгадать». Наивная, однако весьма правдоподобная характеристика. Когда они гуляли по городу и по ближайшим холмам, По читал ей Бернса. «Единственное, что мне не нравилось в нем, — добавляет Мэри Деверо, — так это то, как высоко он задирал нос. Он был слишком гордым и свысока смотрел на моего дядю, потому что ему претил дядин бизнес».

Вспыльчивость и несдержанность По ясно проявилась в одной из рассказанных Деверо историй. Она повествует, как однажды, поссорившись с возлюбленным, отправилась к себе домой. По последовал за ней и властно потребовал от ее матери, чтобы та пропустила его к Мэри. В другой раз он якобы «стегнул плетью» ее дядю за то, что тот обидел его, послав «резкое» письмо. Все это вполне согласуется с будущим поведением По, которое бывало даже эксцентричнее. Более объективные сведения дошли до нас через балтиморского современника По. У писателя была «на редкость хорошая фигура, и держался он очень прямо, словно был приучен к этому. Одевался в черное, обычно весьма потрепанный сюртук застегивал до самого горла, повязанного черным шейным платком». Черное он носил всегда, до самой смерти. Это был его цвет.

Публикация ранних рассказов и сочинение «поденщины», которую до сих пор открывают на страницах канувших в Лету местных газет и журналов, никак не сказались на материальном положении писателя. В апреле 1833 года он написал еще одно отчаянное письмо Джону Аллану, в котором заявил, что у него нет друзей, нет средств и в результате этого нет работы: «Я погибаю — решительно погибаю без всякой поддержки… Ради Бога, пожалейте меня, спасите меня от смерти». Аллан не ответил. Больше они не переписывались.

Однако По не бездельничал. В последующие месяцы он послал в «Нью-Инглэнд мэгэзин» короткий рассказ, один из тех, которые предполагал напечатать под названием «Одиннадцать арабесок». Он предложил прислать и остальные, добавив в постскриптуме: «Я беден».

Финансовое положение По несколько поправилось осенью 1833 года, после того как он отправил несколько рассказов на конкурс, устроенный «Балтимор сэтердей визитер». За лучший рассказ был установлен приз в пятьдесят долларов. Жюри, рассмотрев присланные анонимно рукописи, решило, что «Рукопись, найденная в бутылке» «значительно и намного превосходит все остальные» и награду следует вручить молодому неизвестному автору. Еще По представил стихотворение, за которое рассчитывал получить двадцать пять долларов. И получил бы, если бы жюри не сочло, что две награды сразу — слишком много. Рассказ о сверхъестественном путешествии с призрачной командой и «в хаосе бесформенной воды» был опубликован в начале октября. Собственно, это вариант легенды о «Летучем Голландце», однако с захватывающими, как всегда у По, картинами водоворотов и первозданной пучины.

То был один из триумфов в литературной карьере По. В первый раз он получил признание. Перспектива стать знаменитым и богатым уже не казалась недостижимой. В воскресенье и понедельник после того, как победитель был объявлен в журнале, По посетил членов редакционного совета. Один из них, мистер Лэтроуб, вспоминал, что «его поведение было свободным и непринужденным, и хотя он пришел поблагодарить за то, что считал заслуживающим благодарности, в его словах и жестах не было никакого подобострастия». Мистер Лэтроуб отметил, что у По «был большой лоб, высокий, как свод храма. Это было главное в нем, все сразу это замечали, а я никогда не забывал». Так часто говорили о По — о том, что в его внешности было нечто незабываемое. Он поведал Лэтроубу, что работает над историей о полете на луну на воздушном шаре, и, увлекшись рассказом, «хлопал в ладоши и притоптывал ногой, как бы подчеркивая основное». Потом он рассмеялся и извинился за свою «восторженность».

Другой редактор, Джон П. Кеннеди, с которым По встретился в то же воскресенье, стал его неофициальным покровителем. Позднее По напомнил Кеннеди «о том абсолютном отчаянии», в котором он пребывал до встречи с ним, «почему и должен теперь возносить великую благодарность не только Богу, но и ему». В дневнике, уже после смерти По, Кеннеди сделал запись о том, что нашел его в Балтиморе голодающим.