Эдгар По. Сумрачный гений

Все это, конечно, домысел. Никаких брачных планов относительно «толстушки Нэнси» у негоцианта не было. Она действительно хорошо знала, «сколько сахара класть в кофе» мистеру Аллану, и вообще «отлично его понимала», но достаточно ли этого для брачного союза? Едва ли. К тому же «тетушка» была все-таки «старовата», чтобы ожидать от нее потомства. Да и разве это «партия» — немолодая и не очень привлекательная сестра покойной жены? Что же касается ремарки «немедленно отправлен в Вест-Пойнт», то мы помним, какие усилия прилагали опекун, пасынок да и другие люди, чтобы По был зачислен в академию, но они были тщетны. Так что «немедленно» отправить туда молодого человека никто не мог.

В действительности все обстояло иначе. После того как обещанное военным министром зачисление не состоялось ни осенью 1829 года, ни зимой 1830-го, мистер Аллан принялся искать более серьезные рычаги воздействия на военное министерство. В этом ему помог партнер мистер Эллис. У последнего был старший брат, П. Эллис, сенатор от штата Миссисипи, который обещал лично переговорить с министром по поводу Эдгара.

Состоялся этот разговор или дело продвинулось обычным порядком, но в конце марта в Ричмонд пришло письмо из министерства, извещавшее, что Эдгар Аллан По «внесен в списки кандидатов к поступлению в Военную академию армии США». К письму прилагался и перечень документов, которые необходимо было предоставить. В том числе и гарантийное письмо от опекуна, что «он не возражает против службы» своего воспитанника.

Требуемое письмо (видимо, не без внутреннего удовлетворения) мистер Аллан представил:

«Его превосходительству министру обороны, Вашингтон.

Сэр!

Как опекун Эдгара Аллана По, настоящим я удостоверяю свое согласие на подписание им бумаг, которые обязуют его к службе Соединенным Штатам на срок в пять лет, если он не будет уволен раньше, как оговорено в вашем письме о зачислении его в кадеты.

С уважением, ваш покорный слуга

Джон Аллан».

Об эту же пору — по версии Г. Аллена — случилась и ссора с опекуном, после чего поэт покинул Ричмонд и (в апреле) возвратился в Балтимор к миссис Клемм[95].

Как ни прискорбно писать об этом, но упомянутая ссора — целиком на совести юного поэта. И причиной стали не мифические ухаживания опекуна, а неосторожные (и оскорбительные) слова По в адрес мистера Аллана в одном из писем, содержание которого стало известно последнему.

Дело вот в чем. Зимой 1829/30 года, видимо, устав ожидать, когда Эдгар По заплатит обещанные (и обеспеченные векселем) 50 долларов, ему написал сержант Грейвз — тот самый, что заменил «Эдгара А. Перри» на посту главного сержанта Первого артиллерийского полка.

Как, вероятно, помнит читатель, По несколько раз честно пытался скопить деньги и рассчитаться с сержантом. Но ему постоянно что-то мешало: то деньги шли на самое насущное (и очень часто их на это «насущное» не хватало), то их попросту крали, то нужно было заплатить издателям. Опекун же денег не давал, не веря в реальность существующего долга. Так, по сути невольно, Э. По все откладывал и откладывал «расплату». Сержант, понятное дело, терял терпение и вот, раздобыв где-то ричмондский адрес По, написал ему. Поэт ответил и вновь подтвердил, что о долге помнит, обязательно заплатит, но сейчас денег у него нет, однако постарается в очередной раз обратиться к опекуну. Видимо, это намерение было искренним, и, вероятно, он даже верил в успех разговора, поскольку отношения с отчимом были неплохими. Вероятно, разговор состоялся, но, судя по всему, результат снова был отрицательным. Во всяком случае, в письме от 3 мая 1830 года По сообщил Грейвзу, что «уже десять раз пытался получить… деньги у мистера Аллана, но тот, так или иначе, увиливает» и вообще «редко бывает трезв». Вот эта последняя ремарка и оказалась роковой. Конечно, По писал солдату-сослуживцу, потому писал нарочито грубовато и, конечно, не думал, что его слова прочтет кто-то другой. Но вышло иначе. Сержант, видимо, отчаявшись получить свои деньги, написал напрямую мистеру Аллану, требуя заплатить долг и… присовокупил злополучное письмо По к собственноручному посланию.

21 мая 1830 года послание достигло опекуна. Объяснение последовало незамедлительно. Свидетелей разговора не было. Но, зная вспыльчивый характер негоцианта и — не менее несдержанный — его собеседника, о накале эмоций нетрудно догадаться. Понятны и последствия: едва ли не на следующий день Эдгар По покинул Ричмонд.

Но, видимо, Эдгар По чувствовал свою вину и около года спустя (3 января 1831-го) писал мистеру Аллану: «Уезжая от вас, я стоял на палубе парохода и понимал, что больше мы никогда не увидимся».