Эдгар По в России

— Какой-нибудь пират? — поинтересовался По, кивнув на украшение.

— Хм… — горделиво хмыкнул англичанин. — Берите выше! Это голова короля Генриха IV.

— Короля Генриха?

Про французского короля Генриха Эдгар слышал. Еще бы — лет триста назад он был популярен не меньше, чем Наполеон. Именно Генрих женился накануне Варфоломеевской ночи на принцессе, писавшей стихи.

— Откуда она у вас? — спросил По. Подумав, предположил: — Какие-нибудь восставшие санкюлоты вскрыли могилу, отрезали голову королю, а в Россию ее тоже привезли русские казаки?

— Раньше, друг мой, значительно раньше. Голову, как вы верно заметили, отрезали якобинцы — вначале они вскрыли усыпальницу в Сен-Дени, судя по срезу, использовали косу. Но привезли ее сюда не казаки, а аристо. Их много сбежало в Россию. При бегстве французское дворянство везло не только деньги и драгоценности. Думаю, они мечтали по возвращении во Францию соединить прах любезного их сердцу короля Анри и захоронить заново. Но не судьба.

— И ее вы тоже купили?

— Почти. Эта голова досталась мне от того же пациента, что и весь дом. Русский вельможа приобрел голову Генриха вместе с коллекцией статуй. Статуи он оставил себе, а голову собирался выбросить. Может быть, после своей смерти я завещаю этот экспонат французской короне — если, разумеется, там опять не случится революция.

Доктор и его гость прошли почти всю анфиладу комнат, остановившись перед еще одной дверью.

— Я еще не утомил вас? — поинтересовался Ишервуд. — Думаю, нам следует спуститься и выпить по рюмочке.

Эдгар был полностью согласен. Разглядывать коллекционных покойников лучше пьяным.

На сей раз доктор не поскупился, наливая рюмки по-русски — почти до краев. Эдгар По выпил без церемоний. В желудке забурчало, напоминая, что следует перекусить чем-то более существенным, нежели продукт перегонки зерна, с добавлением вересковых шишек. Но желудку, увы, приходится довольствоваться тем, что в него вливают, а не тем, что ему хочется. Рассудив, что сегодня он все равно напьется, Эдгар налил себе сам и выпил. Кажется, это слегка встревожило доктора:

— Мой юный друг, — по-отечески мягко обратился англичанин к поэту. — Мне кажется, вам не следует больше пить.

— Почему? — вяло отозвался По, потянувшись к графину.

— Потому что вы не сможете воспринять мой главный экспонат!

— Экспонат? — переспросил Эдгар, задерживая руку над самым горлышком. Подумав, решительно потянул на себя графин. — Прошу меня простить, мистер Ишервуд, но я устал. Такое чувство, что гуляю по вскрытому кладбищу. Кто-то потрудился на совесть — раскопал могилы, вскрыл гробы. А покойники теперь смотрят на нас и ждут, пока мы уйдем.

— Поэтично, — хмыкнул доктор. — А что произойдет, если мы не уйдем?

— Тогда они уйдут сами, но уже вместе с нами.

Выпитый джин уже ударил в голову, но пока еще сохранялось чувство легкого умиротворения. Совсем легкого, потому что скоро оно должно было смениться агрессией, если не принять еще пару-тройку порций, способных ввергнуть в тяжелый сон — почти забытье. Кажется, доктор разбирался в стадиях опьянения, потому что он хохотнул, переключая внимание поэта.

— А знаете, мне понравилось сравнение. Мое собрание — вскопанное кладбище. Теперь верю, что вы настоящий поэт. Что же, давайте еще по стаканчику.

Уже слегка заплетающимся языком Эдгар По капризно спросил:

— Вы называете эти наперстки стаканами?

— Я сказал — стаканчик, — примирительно произнес доктор, наливая напиток в рюмку поэта. Себе Ишервуд наливать не стал.

— За вашу коллекцию! — вскинул рюмку Эдгар. — За собрание мертвых, собранное живым!

Ишервуд задумался, осмысливая услышанное. Похмыкал. Потом, наполнил собственную рюмку и выпил до дна. Поморщившись и… (неслыханно!) понюхав перчатку, англичанин изрек:

— Вы произвели на меня впечатление человека, не боящегося смерти. Более того — я решил, что вы воспеваете смерть как высшую фазу жизни!

— Когда я успел произвести такое впечатление? — удивился По, слегка отрезвев.

— Я пролистал вашу записную книжку. Ну, помните, во время таможенного досмотра? Рисунки и… — Доктор зажмурился и прочитал:

— Пусть дух молчание хранит:

Ты не забыт, но одинок.Те Духи Смерти, что с тобойВитали в жизни, а теперьВитают в смерти. Темный стройТебя хранит; их власти верь!

— Но это всего лишь набросок, — смутился Эдгар Аллан По. — У меня так бывает — делаю наброски, как художник этюды. Бывает, из них прорастают стихотворения, но чаще всего они так и остаются в записных книжках.

— Неважно, — отмахнулся доктор. — Я не верю в существование загробной жизни. Я считаю, что мы существуем в мире теней, только не все можем опознать — где твоя собственная тень, а где тени тех, кто ушел раньше. В сущности, мир живых людей — это такой же склеп, где пребывают мертвецы.