Эдичка

Они не заставили себя долго ждать. Мама поставила на стол две чистые тарелки, и все, что оставалось на столе от русского застолья, улетучилось в пять минут. Они громко чавкали, плевались, шипели, зрелище было жуткое.

Тут они заметили меня.

– Кто ж это такой хорошенький и чистенький, прямо как с картинки? – завопила толстая тетка.

– А, так это Эдичка, – ответил Дейв, – сынок моей бабы.

– А что, у нее есть сынок?! – запищала тонким голосом девица.

– Да, дорогие мама и сеструха, вот мой приемный сын Эдичка, – торжественно объявил Дейв.

«A-а, так это его мама и сестра, – понял я наконец. – Боже, ну и уродины! В кого же Дейв такой уродился?»

Съев и выпив все, что могли, тетки уселись на диван рядом с Дейвом и тоже стали смотреть футбол. При этом они прихлебывали чай из больших кружек и громко орали, комментируя происходящее на футбольном поле. Я ушел к маме на кухню. Она сидела на табуретке между раковиной и холодильником и плакала. Я подошел к ней. Она прижала меня к себе и заплакала еще громче.

– Мама, почему ты уехала? Тебе было с нами плохо? Но ведь у нас места намного больше, и готовит миссис Смит очень вкусно, – стал говорить я.

Мама ничего не ответила, она продолжала плакать. На кухню вошел Дейв. Он обнял маму, она перестала плакать и прижалась к нему, как маленькая.

– А что это у нас глаза на мокром месте? Всё гормоны. Ну, не плачь, не плачь, мы скоро отсюда съедем.

Через час меня уложили спать в маленькой комнатке, размерами не уступающей Борькиной будке. Несмотря на все волнения этого дня, заснул я быстро. Я был на верху блаженства: мама опять со мной, она снова поцеловала меня перед сном.

Утром, после завтрака, мы с мамой пошли на ее работу. Мама работала в жилотделе района, в котором теперь жила. По пути я спросил у нее, почему в нашем районе нет такого жилотдела.

– Понимаешь, Эдичка, вы с папой живете в частном доме и несете полную ответственность за его содержание и состояние, вы должны оплачивать все счета. А жилотделы существуют только в тех районах, где дома принадлежат государству, и государство несет ответственность за поддержание в порядке своего жилого фонда. Люди в этих домах должны платить квартплату, но часто даже эти расходы берет на себя государство, потому что многие жильцы не работают и у них нет денег. Государство может их выгнать из своего жилого фонда в любой момент – например, за антиобщественное поведение.

В это время мы прошли мимо двух пожилых женщин, почтительно поздоровавшихся с мамой. Я внимательно слушал маму, но из ее слов не понял и половину, хотя слушать было все равно интересно. Я смотрел на дома, в которых люди жили бесплатно. Они выглядели неплохо – двухэтажные, из красного кирпича, с белыми окнами. В палисадниках, правда, в основном лежал мусор, но кое-где росли и цветы, а в одном даже стоял Дед Мороз.

– Мама, а почему здесь Дед Мороз? – спросил я.

Мама вынула маленькую записную книжку и записала в нее номер этого дома и соседнего, перед которым стояло пять ломаных машин.

– Это, Эдичка, безобразие. Люди должны подчиняться правилам, ведь это не их дома. А Дед Мороз стоит перед домом одного психа, он справляет Рождество круглый год, у него и елка дома стоит, и каждый день он ест индейку.

– Бедный, – сказал я, – это же так невкусно!

Мама рассмеялась, и мы пошли дальше. Вскоре мы уже входили в красивое здание с большими окнами, почему-то на них были решетки, а на заборе, что окружал здание, была натянута колючая проволока. Это и был жилотдел. Перед входом стояла очередь из людей, выглядевших по-разному. Здесь было много молодых женщин, похожих на нашу вчерашнюю собеседницу с коляской, много каких-то грязных опустившихся личностей, но среди них стояла в очереди и очень симпатичная, хорошо одетая женщина.

Мама открыла дверь, и люди стали входить, соблюдая порядок очереди. Некоторые смотрели на маму с опаской. Мама прошла на свое рабочее место, а меня посадила за свободный стол и дала мне карандаши и бумагу. Я, правда, принес с собой «Остров сокровищ», очень интересную книгу, но читать не хотелось, мне и без нее было интересно следить за тем, что происходит вокруг.

Мама со всеми поздоровалась и чистой тряпкой начала протирать свой рабочий стол и барьер, отделявший ее стол от приемной. Мамины коллеги смотрели на нее и хихикали. На столах у всех царил полнейший кавардак, но никто не собирался ничего убирать. Все сидели за своими столами, пили чай из больших кружек, разговаривали и лениво поглядывали в компьютеры. Многие работали босиком, рваные вьетнамки валялись рядом. Только на одной маме был приличный белый пиджак, остальные вырядились в какие-то изношенные кривобокие кофты. Впрочем, из общей массы выделялась парочка молодых девиц, одетых вполне красиво и модно. Обе они стояли у одного стола, смотрели в экран компьютера и громко хихикали.

Несколько женщин зачем-то подошли к моему столу и стали выражать свое восхищение. Зачем, я не понял.

– Ой, какой же он хорошенький, какой аккуратненький, – говорили вразнобой женщины.

– Вы это обо мне? – спросил я.