Эдичка

– Ох уж эти мне претензии на аристократизм! Да в Англии аристократы все давно выродились! – возмущалась бабушка в разговорах со своей подругой детства тетей Леной.

Моя бабушка часами могла болтать с тетей Леной, при этом она всегда пила крепчайший кофе и курила черные длинные сигареты.

Моя мама назвала меня в честь английского короля Эдуарда VIII, который отрекся от престола в 1936 году из-за любви к женщине, чем вызвал кризис монархии. Он был маминым романтическим героем. О нем нам рассказывали на уроке в школе. Бабушка заявила, что англичане до сих пор потрясены происшедшим и не могут понять, как такое можно было сделать, к тому же предметом его страсти была очень страшная, старая и дважды разведенная американка – миссис Симпсон.

– Видно, с головами у этих немецких выскочек и узурпаторов не все в порядке, особенно у принцев Уэльских, – объясняла бабушка по телефону тете Лене.

Как и все английские наследники престола, Эдуард VIII, до того как стал королем, тоже был принцем Уэльским.

Я не слышал, что ответила тетя Лена, но, похоже, она не поняла, о ком идет речь, так же как, впрочем, и я.

– Как, почему немецких? Они же все немецкого происхождения. Королева Виктория была немкой, а уж ее любимый и обожаемый муж принц Альберт, тот и по-английски-то толком не говорил, – горячилась бабушка. – Это надо же! Судьба послала ему [1] молодую красавицу, так нет, ему подавай старую клячу, которую он, видите ли, безумно любит. Искалечил жизнь ей, себе и мальчикам, но все-таки соединился с этой каргой и таскает ее везде, только она никогда не будет Дианой!

О принцессе Диане я слышал и раньше. Особенно бурно обсуждалась эта тема на русских посиделках у мамы. Мнения русских женщин разделились: одни стояли за нее горой, а другие называли неуравновешенной особой и еще какими-то словами, которые я не понял. Я не знал, что по этому поводу думать, но мне было очень жаль, что она погибла в автомобильной катастрофе. Она была такая красивая! И мне было жаль ее сыновей, красавцев-принцев. Ведь я тоже теперь остался без мамы, хотя моя мама и была жива.

Я внимательно слушал бабушкину беседу, играя на полу в солдатиков в бабушкиной петербургской квартире. Когда я вернулся в Англию, то со своими вопросами обратился к папе. И он объяснил мне, что речь шла о Чарльзе, принце Уэльском, сыне королевы Елизаветы Второй, который развелся со своей красавицей-женой и женился на любовнице Камилле. А та была уже не молода и не так хороша собой, как его законная жена. Опять чуть не получился кризис монархии.

– Прямо как Эдуард Восьмой, – сказал я.

– Твоя мама считает его романтическим героем, не каждый ведь может отречься от престола из-за любви к женщине. Поэтому она и назвала тебя Эдуардом.

– Да, назвали ребенка в честь полудурка! – бушевала бабушка. – Да ему просто не хватало материнской любви. Когда твоя мать – железная Королева Мэри, лишенная эмоций, истинный робот в юбке, чего же еще ждать! Он поэтому и любил всю жизнь престарелых замужних женщин.

Бабушка показала мне портрет королевской семьи, где все сидели рядом нарядные и смотрели прямо на нас. Королева Мэри действительно выглядела как оглобля, хотя и была разодета в пух и прах.

– Ну да, украли у нас драгоценности, когда в России произошла революция, скупили их за бесценок у русских аристократов, – продолжала возмущаться бабушка, – не помогли убежать придурку – родственнику Николаше с его немецкой идиоткой, а теперь нацепили наши драгоценности и сидят довольные. Ну хотя бы спасли детей! Девочки ведь были красавицы!

Я уже не первый раз слышал, как бабушка дико возбуждалась по этому поводу.

– Бабушка, они что, наши родственники?

– Да наш род древнее этих Романовых и знатнее.

Тут вмешался папа и сказал, чтобы бабушка не морочила мне голову. Он звал бабушку Барбарой и многое от нее терпел.

Я так тогда и не понял, в чем, собственно, дело, но мне было очень интересно. Я всегда слушал бабушку открыв рот. Мама говорила, что в молодости бабушка была красавицей. Она была небольшого роста, очень стройная и подтянутая, у нее были маленькие ручки и ножки. Седая голова была очень красиво подстрижена, у нее был орлиный профиль, красивые миндалевидные глаза.

– Порода, порода, – говорила бабушка. – Породу ничем не заменишь.

«При чем тут порода?» – подумал я. Ведь порода была у Борьки, но ведь бабушка – не собака!

Я часто бывал в ее петербургской квартире, в Петербург мы всегда уезжали на лето. Бабушкина квартира была настоящей кладовой ценностей, маленькая и очень уютная, она досталась бабушке путем какого-то сложного обмена и находилась в самом центре Петербурга, на улице Чайковского. Вещи в ней были старые, каким-то чудом пережившие революцию и блокаду. Все всегда стояло на одних и тех же местах, бабушка ненавидела любые перестановки: все было удобно, по-домашнему.