Единожды солгав

– Уж слишком она симпотная.

– Никогда об этом не думала, – призналась Алёна.

– Да ладно! – насмешливо протянула Даша. – И никто тебе об этом не говорил?

– Парень… бывший, – призналась Алёна. – Но ему ведь положено. А больше никто.

– Странно. Где же ты росла?

– В детдоме, – сорвалось с языка прежде, чем Алёна успела обдумать свой ответ.

А Дашка глаза на неё вытаращила, но затем с сочувствием кивнула.

– Понятно. И что делать дальше собираешься?

Алёна помрачнела.

– Работу искать. Но это оказалось не так просто, мне ещё восемнадцати нет.

– А когда будет?

– Через полгода.

– Не обдумала ты этот вариант, подруга.

– Я просто хотела поскорее уехать. Документы отдали, и я сразу на поезд.

Дашка хлопнула себя по коленке.

– Ладно, что-нибудь придумаем. А пока надо завтра отсюда сваливать.

Она глянула через плечо на людей, что занимали соседние кровати. В хостеле не было разделения на мужскую и женскую половину, и увидеть здесь можно было немало.

– У меня девчонка знакомая в Москве живёт, комнату в коммуналке снимает. Обещала помочь в первое время. Завтра переедем к ней.

Поверить в такую удачу было сложно. И, признаться, рядом с пышущей жизненной энергией и уверенностью Дарьей, стало не так страшно и одиноко. Но Алёна всё же заметила:

– Не думаю, что она обрадуется, если ещё и я свалюсь ей на голову.

Даша лишь отмахнулась.

– Мы, приезжие, должны друг другу помогать. К тому же, она моей сестре обещала. Это её подруга. Она уже три года в Москве.

Три года в Москве и всё ещё снимает комнату в коммунальной квартире. Перспективы не радужные.

Вот так и началась жизнь Алёны в столице. И она не уставала благодарить свою удачу за то, что свела её с Дашей. Иначе хоть пропадай. А, сев новой знакомой и своей удаче на хвост, Алёна на следующий день перебралась в комнату в большой коммунальной квартире. Комната была маленькая, тёмная, заставленная громоздкой мебелью, а дверь хлипкая, словно фанерная. А за ней длинный коридор с точно такими же дверями, холодная ванная комната с чугунной ванной, с пятнами ржавчины и облезлой эмали, а в довершение кухня, с несколькими газовыми плитами, пропитанная весьма неприятными ароматами готовящейся еды. У каждого жильца своей. Бельё надлежало сушить в своей комнате, есть там же, по коридорам не бегать, и в свою очередь мыть длинный коридор и туалет. И, кажется, не было минуты в сутках, чтобы в квартире было тихо, никто не говорил, не кричал, не включал телевизор, где-то за стенкой не звонил телефон. Но всё равно, это было лучше, чем хостел, здесь была дверь, своя комната, и иллюзия личной жизни. Хоть какого-то порядка.

– Хозяин грозится всех выселить, – рассказывала им Света, Дашкина знакомая, что согласилась их приютить на первое время. – Говорит, дом снесут, но пока ничего, живём.

Дашка уплетала макароны с тушёнкой, кивала и чему-то радовалась. А Света наставительно продолжила:

– Работу ищите. В Москве без работы нельзя. В конце месяца квартплату на всех делим.

Даже это заявление порадовало. Впереди целый месяц, и это казалось огромным отрезком времени. В течение которого всё непременно должно наладиться. Или хотя бы поменяться. И по Дашкиному лицу Алёна прочитала, что она подумала о том же. Что у них-то за месяц точно наступят перемены.

Перемены наступили, правда, лишь в том плане, что получилось найти работу. В кафе у одного из вещевых рынков, там не стали придираться к возрасту Алёны, видимо, проверок не боялись, и взяли официанткой. В кафе захаживали посетители специфического склада, в основном, торговцы не славянской внешности, они разговаривали между собой и с хозяином на родном им языке, а на Алёну посматривали с усмешкой. Всё это жутко напрягало, но выбора не было, и Алёна стойко терпела масляные взгляды и неприличные замечания. Правда, уже успела показать, что может за себя постоять, однажды едва отрезав палец столовым ножом одному из завсегдатаев кафе, особенно смелому и прыткому. Была уверена, что после этого инцидента её уволят, но хозяин, узбек с лоснящейся лысиной, лишь хмыкнул, а затем с легкостью лишил её заработка за день, в качестве наказания.

Бегать с подносом приходилось шесть дней в неделю по десять часов. Нелёгкая работа. К тому же, готовили в кафе узбекскую кухню, и уже спустя неделю работы, Алёна для себя уяснила, что не терпит всё, что там готовят. От запахов порой начинало мутить. А её лишь подгоняли и прикрикивали.

Вечером, оказавшись дома, на своём матрасе на полу, хотелось тишины, забыться, но Алёне казалось, что она вся пропахла пловом и мантами, и этот запах не уходил, сколько бы она не тёрла себя мочалкой. И она лежала, уткнувшись носом в подушку, чтобы ничего не чувствовать.

– Алён, ты спишь?

Алёна перевернулась на спину, вздохнула в темноте, сложила руки на животе. Прошла пара секунд, прежде чем она откликнулась на голос подруги. Даша лежала в метре от неё, на таком же матрасе, и сейчас подпёрла голову рукой, приподнявшись.

– Не сплю.

– Устала?

– А то.