— Мы хотим, чтобы ты вернулась в Касторию навсегда. Забери документы из университета и возвращайся. Поступишь тут на учебу.
— Мам… — прошептала на выдохе.
— Я правда не хочу давить на тебя. Больше всего на свете, мне бы хотелось доверять твоим решениям, но я вижу, что сейчас ты на это не способна. Тобой пользуются, Чара, и так будет продолжаться, пока ты не откажешься от Агеластоса, который тебя и девушкой не считает. С ним ты забыла, что такое гордость. Вот как ты могла простить его после того, что он сделал? Люди не меняются. Он опять будет делать тебе больно, а ты будешь прощать, лишь потому, что влюблена. Ты просто не видишь того, что мы видим со стороны. Ты считаешь это приемлемым и нормальным, но на самом деле это ужасно.
Я разомкнула губы и хотела возразить, но не смогла этого сделать. Мама не знала всего и в каких-то моментах считала, что все хуже, чем было на самом деле, но в тот же момент я умом понимала, что в кое-чем она была права. Кириан проделал в моей груди сквозную дыру и она до сих пор кровоточила. Но все же я опять рядом с ним. Нормально ли это? По сути, он лишь пальцем поманил, а я расплылась.
Я качнула головой. Попыталась прогнать эти мысли, но они прочно засели в сознании.
— Можешь считать нас плохими, но мы выдвигаем тебе ультиматум — или ты бросаешь Агеластоса и возвращаешься к нам, или можешь больше не приезжать в Касторию и звонить нам. Мы на твои звонки и сообщения больше отвечать не будем, ведь, раз ты посчитаешь, что Агеластос важнее… Значит так тому и быть. Мы больше ничего сделать не можем, но и видеть сломленную дочь не хотим. Я не желаю, чтобы этот ублюдок прикасался к тебе грязными руками прямо при нас.
— Мам, он не…
— Прекрати. Не оправдывай его. Я подобного слушать не желаю. Никогда. И если у тебя осталась хотя бы капля здравого ума и гордости, ты понимаешь, что он этого не заслуживает, — мама замолчала, но я уже успела уловить, что ее голос начал дрожать. Казалось, что она вот-вот заплачет. — Прошлой зимой нам прислали еще кое-что видео…
Мама запнулась, а я ощутила, как внутри все замерло. Я поняла, что за видео и в этот момент, казалось, подо мной разломилась земля и я, переставая дышать, улетела в бездну, в которой душу окутала адская боль и мои глаза начало неприятно покалывать.
— Мы не смотрели. Там только конец… В сообщении было, что нужно его посмотреть и те слова Агеластоса… — мама говорила прерывисто. Кажется, уже плакала. — Как ты могла его простить? Дочь… Доченька… Он же… — мама сделала несколько глубоких вдохов. — Он может сделать несколько подарков. Может извиниться. Но он не изменится. И твой папа долго работал на Агеластосов. Знает, как Кириан относится к девушкам. Каждая из них считала себя особенной для него. Пожалуйста, никогда не пытайся оправдывать его. У меня самой от этого сердце болит. Не знаю, что будет с папой.
— Давайте я приеду и мы поговорим, — прошептала, хотя не знала о чем мы будем разговаривать. Все было почти так, как сказала мама. И как же сильно сейчас было больно от ее слез.
— Нет, если ты приедешь, разговаривать об Агеластосе мы уже не будем. У тебя выбор — или приехать и забыть об Агеластосе, или остаться в Афинах, но уже забыть о нас. На этом все.
Казалось, что мама вот-вот отключит звонок, поэтому я на нервах, отчаянии и боли, сказала:
— Я приеду. Я вернусь в Касторию. Только… мне нужно три дня.
— Зачем они тебе?
— Нужно закончить все дела. Я так просто не могу покинуть университет.
Создавалось ощущение, что мама хотела что-то сказать, но промолчала. Лишь произнесла «Мы ждем твоего возвращения».
У меня дрожали руки. В груди бушевал сокрушающий водоворот и я понимала, что мне придется уехать отсюда. Разорвать любую связь с Кирианом. Может, это даже к лучшему. Или нет. Я ничего не понимала и сейчас могла думать лишь о том, что так сильно желала найти того, кто отправлял моим родителям те сообщения и сделать так, чтобы пальцы этого человека больше никогда не смогли коснуться дисплея телефона.
Дрожащей ладонью, я набрала Ксенона. Ни на что не надеялась, но, как только брат ответил, я попросила его дать мне совет.
— Один парень сейчас в очень тяжелом состоянии. Можешь, пожалуйста, сказать, есть ли у него хоть какой-то шанс выжить?
Я попыталась описать состояние Гатиса и сказала в какой больнице его сейчас оперировали.
— Того, что ты сказала, слишком мало, чтобы понять какие у него шансы на жизнь. У меня в той больнице есть знакомые. Скажи, как зовут того парня и я попытаюсь узнать, что с ним и сколько шансов на жизнь.
— Иерон Гатис.
Повисла тишина. Тяжелая и давящая. Та, которая пробиралась в изувеченное после разговора с мамой, сознание и вновь его мучила.
— Это тот парень, который вместе с Агеластосом спорил на то, кто первый тебя возьмет, — Ксенон не спрашивал. Утверждал. И голос у него сейчас был жестким.
Я не стала спрашивать откуда Ксенон спрашивал об этом. Лишь затаила дыхание и закрыла глазаю Горько опустила голову.
— Чара, не лезь в их дела. Не приближайся к ним.