Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

39.5. Крещение в эллинистическом христианстве (кроме Павла). Если Коринфская церковь была сколько-нибудь типична для эллинистического христианства, то эллинистическое христианство придерживалось таких взглядов на крещение, которые глубоко отличались от вышерассмотренных. Из 1 Кор 1:10–17 ясно, что в Коринфе крещение провоцировало разделения. По меньшей мере различные партии образовывались в соответствии с тем, кто кого крестил (1:12–15). Вполне вероятно, многие коринфяне считали, что крещение создает мистическую связь между крещающим и крещаемым (соответственно крещению, очевидно, приписывались квазимагические свойства). Это находит подтверждение в 1 Кор 10:1–12: судя по Павлову увещеванию, коринфяне рассматривали крещение (и вечерю Господню) как своего рода талисман, гарантирующий спасение. 1 Кор 15:29, видимо, относится к практике заместительного крещения, которая предполагала, что крещение одного человека может обеспечить спасение другого, уже умершего. Как видим, здесь богословие и концепция крещения формировались под влиянием идей, очень далеких от тех, что мы до сих пор рассматривали. Однако Павел обращается к сторонникам таких взглядов как к членам христианской общины Коринфа (то есть эти взгляды разделялись и некоторыми христианами). Иными словами, как только мы покидаем пределы той сферы христианства, которая находилась под наибольшим влиянием наследия Иоанна Крестителя, многообразие христианского понимания крещения существенно расширяется.

39.6. Крещение в богословии Павла. Предыдущий абзац ставит перед нами ключевой вопрос: придерживался ли сам Павел квазимагической концепции крещения? Находился ли и он под влиянием мистериальных религий? Сколь широким должно быть многообразие крещального богословия, чтобы включить Павла? Многие исследователи находят у Павла такие влияния. Их аргументы, в частности, таковы:

(1) Павлово представление о крещении как об умирании со Христом выдает влияние культов умирающих и воскресающих божеств.

(2) Павлова фраза "крестившиеся во Христа" описывает результат крещения, ибо "во Христа" — сокращенная формулировка от "во имя Христа" (которое, несомненно, описывает акт крещения).

(3) Метафоры омовения (см. особенно Еф 5:26; Тит 3:5) приписывают этому ритуальному акту духовное очищение и обновление[320].

Меня не убеждают эти аргументы.

(1) Действительно, в Рим 6:4 и Кол 2:12 Павел связывает крещение со смертью Иисуса. Однако важно отметить, что в Рим 6:4 он связывает крещение только со смертью, а не с воскресением, которое лишь предстоит в будущем (6:5; ср. 8:11). Павел усматривает в крещальном погружении символ погребения со Христом, но идея выхода из воды как символического воскресения со Христом в Рим 6 отсутствует. Аналогично в Кол 2:12 структура предложений вроде бы связывает крещение прежде всего с погребением (которое оно столь хорошо символизирует), а не непосредственно с воскресением[321]. Отсюда получается, что, с точки зрения Павла, крещение символизирует

не умирание и воскресание со Христом (инициация в мистериальный культ), а смерть и погребение. Это наводит на мысль, что Павел находился в основном под влиянием отношения Иисуса к собственной смерти (Мк 10:38; Лк 12:50; см. выше § 39.3). Если Иисус говорил о своей предстоящей смерти как о крещении, то понятно, почему Павел рассматривал крещение как участие в этой смерти. Соответственно крещение, которое у Павла символизирует погребение, выражало желание крещаемого отождествить себя с Иисусом (тем, кто успешно прошел через мессианские бедствия) в его смерти. Вместо огненного крещения, которое Иоанн предсказал, а Иисус пережил, инициируемый проходил только через крещение, использовавшееся самим Иоанном, — символ, воплощающий веру крещаемого в символизируемое.