Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Здесь перед нами немаловажный момент: такое широко распространенное в раннем христианстве выражение молитвенного опыта показывает явное единство и преемственность между земным Иисусом и прославленным Христом, причем связь эта одинаково крепка с обеих сторон. С одной стороны — молитва, вдохновенная Духом прославленного Христа, молитва, которая была столь характерна для Иисуса из Назарета. С другой — молитва, которой Иисус научил Своих учеников во время Своего служения. Дело в том, что с обеих сторон молитва и выражаемое ею взаимоотношение мыслятся как

единственно возможные только в связи с Иисусом и проистекающие из Его сыновства. Мы говорим, конечно, не об общественных проповедях Иисуса или первых христиан, а скорее об их основе — взаимоотношении, из которого эти проповеди выросли в том виде, как они разъяснялись в кругу учеников. Но мы можем утверждать, что на этом, более глубоком, уровне самосознания (Иисуса и ранних христиан) роль Иисуса была в равной мере центральной и до и после Пасхи. Таким образом, мы находим еще одну линию преемственности между допасхальным призывом к ученичеству и послепасхальным призывом к вере.

50.5. Переживание Иисусом Царства и Духа Божьего

или, точнее говоря, Его понимание Царства и Его переживание Духа, дает нам другой момент истории Иисуса, который стал исходным для одного из элементов христианства I в. Ибо несомненно, что Иисус переживал и понимал Царство, как эсхатологическое напряжение — между уже наличной эсхатологической реальностью и Царством грядущим и желаемым, которое пока еще не наступило (ср., напр., Мф 11:5/Лк 7:22, Мф 13:16–17/Лк 10:23–24 с Мф 6:10/Лк 11:2, Мк 14:25 и пар. — см. выше, § 3.1,2). Более того, это эсхатологическое напряжение было

следствием проявления Духа: именно потому, что Он переживал полноту Духа, считая Свою способность изгонять бесов проявлением в Нем и через Него божественной силы, Он заключил, что это является проявлением вмешательства Божьего последних времен, проявлением Царства (Мф 12:28, см. выше, § 45.3), а поскольку Дух последних времен уже действует, Конец не может надолго задержаться, поражение сатаны уже близко, хотя пока еще не совершено (Лк 10:18, Мк 3:27). Это также означает, что Иисус считал Свое переживание Духа и служение в силе Духа чем-то уникальным: не просто пророческим вдохновением, но помазанием Духа последних времен (Ис 61:1–2 — см. выше, § 45.3); лишь в изгнании Им

бесов проявлялось Царство, ибо Его способность это делать была от эсхатологического Духа, то есть силы, которую переживал только Он один (Мф 12:27–28). Но это в свою очередь устанавливает определенную взаимозависимость и взаимосвязь между Иисусом и эсхатологической силой Его миссии: противление этому служению было противлением Духу (Мк 3:28–29 и пар.); Он Сам в Своей миссии являлся частью эсхатологического действия (Мф 11:5–61/Лк 7:22–23, ср. Лк 12:8–9 и пар.). Считая себя в уникальной степени наделенным Духом, он также считал Дух исключительно Своим.

В христианстве I века, наиболее ясно представленном у Павла, мы видим то же эсхатологическое напряжение — между "уже" полученной благодатью, и "еще не" унаследованного, но пока не осуществленного в полной мере Царства. Послепасхальное эсхатологическое напряжение также понимается как следствие проявления Духа: в церквах, основанных Павлом, Дух мыслится именно как первая часть наследия Царства, которая служит залогом его полного осуществления в воскресении тела (Рим 8:10–11,15–23,1 Кор 6:9–11,15:45–50, 2 Кор 4:16–5:5, Гал 4:6–7, 5:16–24, Еф 1:13–14). Более существенно, что Дух переживался как Дух Иисусов — сила распятого и воскресшего, которая проявляется так же, как и в Нем, как сила в немощи, жизнь через смерть (см. выше, § 46.6). Происходит слияние, совмещение роли Духа с вознесенным Христом (1 Кор 15:45), так что присутствие и действие Духа определяется через Его отношение ко Христу: соответствует ли Его суть сути служения Иисуса[385].