Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Подобное же получается, если окинуть взглядом всю совокупность новозаветных писаний. Кульминация каждого из четырех Евангелий — обещание или сообщение о явлении Иисуса после смерти, Иисуса, воскрешенного из мертвых. Книга Деяний Апостолов начинает свой рассказ о первоначальном росте и распространении христианства ровно с этого момента, и проповеди, содержащиеся в Деяниях, уделяют больше места утверждению Христова воскресения, чем чему-либо другому. Утверждение, что Иисус был воскрешен из мертвых, находится в самом центре христианской вести — и это настолько самоочевидно, что, например, самую раннюю проповедь Петра можно резюмировать как "проповедание в Иисусе воскресение из мертвых" (Деян 4:2), а проповедь Павла в Афинах можно ошибочно принять за провозглашение двух новых божеств — Иисуса и Анастасия (Деян 17:18). Мы уже видели, насколько фундаментальным выглядело воскресение для Павла. Приведем только два примера. В цитировавшемся выше отрывке из Послания к Римлянам, 10:9, ясно видно, что для Павла вера в воскресение Иисуса и исповедание Иисуса Господом — суть две стороны одной медали, и, как хорошо известно, "Господь" — любимое Павлово именование Иисуса. А в Первом послании к Коринфянам, там, где приводится возражение утверждающим, будто "нет воскресения мертвых" (1 Кор 15:12), скоро становится ясно, что и здесь общей почвой под ногами становится вера в воскресение Иисуса: "А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша" (15:14).

Не слишком углубляясь в детали, мы можем просто заметить, что Первое послание к Тимофею и Первое послание Петра содержат аналогичные вероисповедные формулы, говорящие об Иисусе как о "праведнике за неправедных… воскрешенном духом" (1 Тим 3:16,1 Петр 3:18); что Послание к Евреям, хотя и использует совершенно иную образную систему, заканчивается благословением, в котором призывается "Бог мира, воздвигший из мертвых… Господа нашего Иисуса" (Евр 13:20); что Послание Иакова, несмотря на его не вполне выраженный христианский характер, тем не менее исповедует Иисуса как "Иисуса Христа нашего Господа славы" (Иак 2:1); что смысловым центром Первого послания Иоанна служит "свидетельство… что Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне Его" (1 Ин 5:11); что апокалипсис Иоанна развертывается из видения — "стоял Агнец как бы закланный" (Откр 5:6).

Короче говоря, если о чем-то можно сказать, что оно проходит золотой нитью через все писания Нового Завета, так это об убеждении, что Бог воскресил Иисуса из мертвых.

Заметим в скобках, что ни один из рассмотренных здесь материалов не дает сколько-нибудь надежного основания становиться на ту скорее редукционистскую точку зрения, будто утверждение о воскресении было просто способом подтверждения того, что память Иисуса и Его учение никогда не умрут. В самом сердце этой составляющей фундаментального единства находится утверждение о том, что нечто случилось с Иисусом, а не просто с Его учениками, вера в то, что Бог именно прославил Иисуса, а не просто сделал праведным их следование за Ним, что Бог теперь имеет дело с ними

"через" Иисуса, а не только "ради Него". Это подводит нас ко второй составляющей фундаментального единства.

б) Пятидесятница. Христианство имеет в себе две фундаментальные побудительные силы: первая — христологическая, вторая — пневматологическая, то есть убеждение, что Бог дал Духа Своего новым, более полным путем, чтобы Он был метой народу Его, эсхатологическому народу Божьему, народу Божьему конца времен, нового века.

Как с Пасхой, так и с Пятидесятницей. Здесь, как и там, вам пришлось бы хорошо постараться, чтобы в результате исторического анализа не прийти к заключению, что движение, которому предстояло быть названным христианством, с самого начала характеризовалось осознанием того, что оно было въяве осенено Божьим Духом. Именно этим отличались последователи Иисуса от последователей Иоанна Крестителя — тем, что Иоанн крестил водою, а Иисус — Духом Святым. Это противопоставление приводится в начале всех Евангелий (Мк 1:8 и т. д.), а Лука идет и дальше и использует его в описании самого события пятидесятницы и в первом решительном прорыве к язычникам (Деян 1:5; 11:16).