Едкое солнце

Но вернёмся к моему недоумению и Валентине, к силуэту её стройной фигуры, облачённой в шифон, безупречно подчёркнутой там, где это выгодно. Платье, мастерски смоделированное, ловко скрывало любые недостатки. Тем не менее один, как подлый, злейший предатель, предстал передо мной сам, я его не выискивала. Её руки. Не то чтобы я, на тот момент примитивная гедонистка-дебютантка, презирала натруженные руки, а тем более такие, что способны создавать своей обладательнице дивные платья. Мне вообще было плевать на чужие руки, если уж вдаваться в подробности. Однако в то утро Валентина – полагаю, не намеренно – как бы открыла мне вдруг свои карты, демонстрируя незащищённость, своё уязвимое место, она будто пришла ко мне с белым флагом после так и не состоявшейся битвы. Побоялась, что я, молодая соперница, одолею её, и здравомысляще решила не доводить до кровопролития.

Какая чушь и в который раз! Пустые выводы! Следствие моей безжалостной неопытности, плоды моего скудного воображения и, разумеется, непомерной самоуверенности. Руки синьоры случайно попали в неудачное боковое освещение, только и всего, а сама синьора отступать и не думала. Как только моё сознание начало пробуждаться, Валентина поинтересовалась, не хочу ли я отправиться с ней на воскресную службу. Я, впрочем, моментально сориентировалась, выразив готовность к сопротивлению в любом состоянии, и обрубила парой слов всякое зарождение дальнейшего диалога, способного перерасти в спор. А мудрая Валентина, оказывается, дважды не повторяла. Нет так нет. Как просто. Я даже смягчилась, растерявшись, и зачем-то кинула ей вдогонку своё сожаление по поводу отсутствия Нино. Уж он-то составил бы подходящую пару для поездки в церковь.

Я бы точно придала этой мысли саркастически-издевательский тон, будь я к тому моменту хоть с полчаса на ногах. Но хитрая синьора знала, когда подкрадываться. Ответа от неё не последовало. Вернее, он был, но в виде рёва мотора, сорвавшегося со двора; звуки гравия под колёсами и скорая тишина послужили точкой или, во всяком случае, многоточием. Что ж, этот маленький бой выиграла она. Я завелась, но, надо сказать, быстро остыла. На обеденном столе меня ждали сваренные яйца, сыр и свежий хлеб. Террасу затопило жаркое солнце и прекрасное одиночество. Всё это поправило моё настроение, и завтракать я закончила почти в полном умиротворении.

А подлинное счастье я обрела там же, где вчера случайно его позабыла, – у бассейна. Теперь, вновь болтаясь в воде, а затем обсыхая на горячей плитке и становясь прежней – беспечной и пустой, я уже ничуть не стыдилась своей утренней неудачи. Похоже, что счастье становилось рутинным, но я совсем этому не противилась, да и как я могла, ведь я была так свободна от сил, от мыслей, что к полудню ощущала себя лодочкой, тихо скользящей по сонной реке дня. Я утопала в зное вся без остатка, растворялась, как соль в воде, была одна на планете, позабытой, потерянной сотни лет назад в никогда уже недосягаемых галактиках… Только однажды мной овладело желание смочить горло. И я встала, чтобы подчиниться воле вязкого бессознательного чувства, потянувшего меня не на кухню, а прямиком в большой дом, где в баре я угостилась хозяйским вином.

Не считайте, будто я совершала нахальную глупость. Я и раньше пробовала алкоголь, но тогда мой организм его не воспринимал должным образом, всерьёз. А в шестнадцать, когда быть легкомысленной было моим обоснованным решением, мне подумалось, что в таком месте, как вилла синьора Флавио, вино, как ни крути, покажется вкусным. Однако напиток по-прежнему не хотел открывать мне свои тайные прелести, и первый бокал на вилле синьора Флавио подарил мне терпкую кислоту и никакого наслаждения. Самовнушение не работало, да и не такой я человек, чтобы намеренно обманываться.

Всё поменялось, когда я увидела Валентину, а она – меня. Моя маленькая гадина вернулась к обеду, а с ней – Нино. Выражение неловкости на его лице отозвалось ухмылкой на моём. Бокал в моей руке – я держала его над водой, находясь в бассейне, как голливудская дива, – вызвал озадаченность на лице Валентины. «Мы не берём вино из хозяйского бара», – хотели бы произнести её чуть сжатые в тот момент губы и, разумеется, не произнесли – договорились же не собачиться в присутствии мужчин. Но взгляд её зелёных глаз, словно исполненный яда, поспособствовал вдруг пробуждению, яркому взрыву адреналина в моём теле, и внезапно мне начало нравиться вино, и его неподвластная мне ранее суть раскрылась внутри меня в одно мгновение.

Так я утвердилась в мысли, что по-настоящему ненавижу крёстную, хотя и не могла сформулировать тогда какую-то вескую причину возникновения этого чувства. Но все грозы, с которыми придут ответы, были ещё впереди.

Глава 4

Оказывается, малыш Нино надеялся повстречать меня в церкви и, так и не встретив, впал в какую-то мягкотелую печаль, отчего выглядел вдвойне трогательно. За обедом, когда он поделился этим, во мне проснулась несвойственная мне жалость, и я ему сказала:

– Ты очень милый.