Ее андалузский друг

Сара спала на животе, чуть слышно похрапывая. Хассе подошел к изголовью кровати, отодвинул занавеску и встал над головой женщины, готовясь схватить ее, если она проснется. Андерс беззвучно присел в ногах кровати. Ему необходимо было приподнять край одеяла — он попробовал осторожно это сделать, приподнял его на пару сантиметров. Она не пошевелилась. Андерс еще приподнял одеяло. Сара спала крепко. Не увидев ее стоп, он приподнял еще — Сара рефлекторно дрыгнула ногой во сне, так что Андерс вздрогнул. Почесав одной ногой другую, она что-то пробормотала себе под нос, с упреком, словно делая кому-то замечание. Снова настала тишина. Аск и Берглунд переглянулись. Андерс сделал глубокий вдох, сосредоточился, взял шприц в правую руку — указательный и средний пальцы по бокам цилиндра, большой на штоке поршня. В результате ее движения одна стопа оказалась поверх одеяла. Андерс кивнул Хассе, чтобы тот был готов. Тот расставил ноги, поднял руки в воздух.

Андерс посмотрел на шприц. Жидкость была прозрачная — неприятно прозрачная. Он подождал, словно засомневался, словно задался вопросом, что он такое делает. Затем приставил тонкую иглу к стопе Сары и ввел на сантиметр. Она отреагировала на боль, Аск схватил ее за ногу и крепко держал, а Хассе всем своим весом навалился на ее руки. Она кричала в матрас, пока Андерс вводил ей жидкость. Она билась, тряслась, Андерс не удержал ее ногу, в которой застрял шприц. Она отбивалась обеими ногами, игла сломалась, шприц куда-то улетел. Хассе изо всех сил старался удержать бьющееся тело.

Прошло несколько невыносимо долгих секунд, прежде чем лекарство добралось до сердца и вызвало его остановку. Сара прекратила кричать и биться. В квартире стало тише, чем они могли себе представить.

Двое мужчин уставились на женщину, лежавшую на животе в кровати, потом друг на друга. Хассе отпустил ее, сделал шаг назад.

— Ах ты черт! — прошептал он. — Как она обмякла!

Он отступил еще на шаг.

— Совсем мягкая стала, — пробормотал он, не сводя глаз с Сары. — Она мертва?

Андерс поднялся, посмотрел на Сару. Та лежала почти в той же позе, как когда они вошли. Ее голова покоилась на подушке, волосы немного взъерошились, глаза неподвижно уставились на занавеску.

— Да… она мертва.

Некоторое время они стояли неподвижно, без всякого повода, чувствуя, что не хотят уходить, — вместо этого им хотелось остановить время, повернуть его вспять, вернуть все назад. Они смотрели на дело рук своих. Хассе сглотнул, Андерс первым взял себя в руки:

— Найди шприц, он где-то валяется.

Поначалу Хассе не понял, вопросительно посмотрел на Андерса.

— Я сказал — шприц! Найди шприц!

Хассе начал искать. Андерс снова присел возле ног Сары с миниатюрным фонариком в руке. Сняв перчатку, он осторожно провел по ее стопе пальцем. Нашел отломившуюся иглу, вытащил двумя пальцами, как вытаскивают занозу у ребенка.

Ханс обнаружил шприц чуть в стороне. Вместе они обошли квартиру, роясь в ящиках и шкафах. Андерс нашел фотоаппарат Сары, спрятанный в сундучке с украшениями, а также записную книжку и дневник, спрятал все это себе под куртку.

Они убрали за собой, вышли из квартиры и поехали прочь. Андерс поднес к уху трубку.

— Дело сделано, — сказал он.

Гунилла говорила тихим голосом — то ли из уважения, то ли потому, что только что проснулась:

— Ты знаешь, что у всего этого есть высокая цель. Куда более высокая, чем ты себе представляешь.

Аск не ответил.

— Как ты себя чувствуешь?

Голос у нее и впрямь звучал по-матерински. Но она была не его мама, чья-то чужая мама.

— Как в прошлый раз.

— Тогда у нас тоже была высокая цель. И эти цели, как ты догадываешься, тесно сплетены. Это был необходимый шаг, все было поставлено на карту.

Андерс продолжал молчать.

— Понимаешь, Андерс, вопрос стоял так — мы или она. Она знала про Патрицию Нурдстрём.

Он вздрогнул:

— Что?

— Да.

— Откуда?

— Не знаю. Думаю, почерпнула что-то в базе данных.

— А Ларс? Что ему известно?

— Понятия не имею. Возможно, куда больше, чем мы полагаем.

— Он опасен?

— А ты как думаешь?

— Спонтанно я ответил бы «нет»… Но — кто знает?

— Да, кто знает…

Он услышал, как она вздохнула.

— Как там Ханс? — спросила она.

Андерс покосился на Хассе, который вел машину сквозь ночь, поникнув головой, с совершенно пустым лицом.

— Мне кажется, он в порядке.

— Хорошо, — тихо проговорила Гунилла.

Они ездили кругами по городу, тяжело дышали, смотрели по сторонам. Ни один из них не хотел ехать домой и сидеть в одиночестве. Хассе сидел, стиснув зубы, Андерс заметил это, похлопал его по плечу:

— Пройдет.

— Когда? — пробормотал Хассе.

— Через несколько дней, — соврал Андерс.