Ее монстр

Теперь, несмотря на усталость, сон не шел. Мысли крутились как заведенные, мешая расслабиться. И напряжение не отпускало, и вопросов появилось много, а ответов я так и не получила. В итоге, чтобы не мучить себя, а Кина отвлечь от физических отличий моего тела, напомнила:

– Ты обещал рассказать. Сказал, позже…

– О чем?

– О вашем родном мире.

– Да. Верно. – Эдаити помолчал, то ли решая, с чего начать, то ли обдумывая, что именно мне можно знать. Наконец заговорил: – Он другой. Мой мир. Совсем иной. В нем нет ничего вещественного, осязаемого, плотного. Многомерность – это… – запнулся, с трудом подбирая слова, – волновые потоки, перепады частот, колебания фотонов, силовые поля и гравитационные искажения. Там много уровней, но мы предпочитаем использовать три. Самый удобный – изотропный. Он спокойный, размеренно инвариантный. Есть эмпирический – заполненный бозоновыми скоплениями. Еще анизотропный – неравномерный, с цикличными флуктуациями, спонтанно рождающими новые частицы. В нем избирательные отклонения квантовых полей, случайные гравитационные искажения, сингулярные дыры, потоки первичной субстанции, кварковые завихрения и полевые возмущения.

Кин умолк, видимо исчерпав запас терминов, которые отпечатались в моей памяти из курса физики и были напрочь забыты за ненадобностью. Теперь вот пригодились. Больше того, я поразилась, насколько он успел освоиться с нашими понятиями, характеризующими реальность, с представлениями о мирах.

– А вы сами? – пролепетала, несколько ошалев от слов, которые были понятны лишь на уровне «когда-то слышала». – Какие там вы? Тоже невещественные?

– Разумеется. Хочешь, чтобы я себя описал? Это сложно, используя имеющийся у тебя понятийный запас, но попробовать могу. – Кин покосился на меня, а когда я неуверенно кивнула, загадочно усмехнулся и выдал: – Тонированный сиреневыми длинами волн спектр свечения, прямой вектор глюонов, высокий уровень кинетики и выраженный потенциал силовых полей. А еще сильные выверты спиновых матриц, четкая калибровочная симметрия и преобладание кварков верхних ароматов. Мы общаемся, меняя амплитуды частот, притягиваемся, поляризуя контуры, стабилизируемся, корректируя матрицы вращений…

Серьезно?! Я знала слова, которые он только что произнес, – работая на станции, где велись постоянные научные разработки, нахваталась и наслушалась многого, но…

– Ни хрена себе… – выругалась, обрывая Кина. Потрясла головой и выставила перед собой ладонь, останавливая готового продолжить эдаити. – Думаю, достаточно.

Кин настаивать не стал. Я улеглась удобнее, даже глаза закрыла, намереваясь уснуть.

Уснуть? Да разве это возможно?! Чем активнее убеждала себя, что больше не коснусь этой зауми, тем сильнее жгло любопытство – хотелось понять, но… на бытовом уровне.

– А вы там все одинаковые? – не выдержала и приподнялась, заглядывая в малоподвижное лицо эдаити.

В памяти снова замаячил сиреневый туман. Уразуметь его как осмысленную форму жизни не получалось. Со слов же Кина выходило, что они – нечто более развитое и совершенное в сравнении с нами.

– Разные. Но по-другому, не как здесь, у материальных. – Кин говорил медленно, с трудом добывая нужные слова. Точно ступил на зыбкую почву вопроса, в котором сам еще не разобрался. – Мы разнимся по статусу. Энереллы-лекарки выправляют искаженные конфигурации кварков у всех эдаити. Эдилати-импульсники оперируют энергией, перебрасывая на разные уровни мерности. Эдоцити-гасители нивелируют избыток энергии и подавляют ее спонтанные всплески. У меня статус эдилати-дойщика. Я забираю энергию отовсюду и перекачиваю ее в многомерность. Без нас она исчезнет.

– То есть ты не ради прожорливос… э-э… – спешно поправилась, – не ради себя всех выпиваешь? – судорожно сглотнула, осознав, что эгоистичность и бездушность, с которой эдаити убивают, надуманные. Это только наш, субъективный, в границах собственного развития взгляд на ситуацию. А они всего лишь заботятся о своем мире.

– Н-не знаю, – в сомнении качнул головой Кин. – Я больше не ощущаю той связи с мерностью, какая была до того, как нас заточили в этих телах. Но связь с собратьями осталась. И энергия, которую я поглотил, все же медленно тает, возможно, что и сейчас многомерность тянет из нас свою долю. Впрочем… – Он откинулся на песок, заложил здоровую руку за голову и бесстрастно закончил: – Объяснение может быть и иным.

Приподнялась на локте, потеряв из виду лицо мужчины. В его внезапном отдалении мне почудилась тоска по дому, по прошлой жизни.

– Мне тоже никогда не вернуться, – тихо призналась, что понимаю его. Да, в чем-то мы оказались схожи!

Кин промолчал, возможно, не желая обсуждать необратимое или… осознавая свою роль в моей трагедии?

– А новые эдаити… откуда они берутся? – осторожно коснулась щекотливого вопроса, спеша сменить тему.

Размножение – камень преткновения в наших с Кином отношениях, хорошо бы понять, как с этим обстоят дела у них.