Ее неотразимый защитник

Верить в это не хотелось. Но все же люди меняются, и он действительно не желал повторить их общее прошлое.

– Сколько времени торт будет выпекаться?

Митч вынырнул из раздумий и обнаружил, что Таш уже залила тесто в форму.

– Сорок минут.

Таш поставила форму в духовку и посмотрела на часы, засекая время.

– Откуда ты знаешь, как сделать тесто, не глядя в рецепт?

– Бабушка любила печь.

В тяжелые дни готовка ее успокаивала. А Митч предпочитал быть в эти дни с ней, поэтому делал вид, что ему интересно. Это отвлекало их обоих.

– Мне вот интересно, как тебе удалось так и не научиться готовить?

Таш собрала миски, мерные стаканчики и остальную испачканную посуду и поставила все в раковину.

– Никакой тайны здесь нет. Мать ушла, когда мне было восемь. Отец готовить не умел, так что некому было меня научить. – Она сказала это без жалости к себе. – Я научилась разогревать полуфабрикаты и делать тосты. На первое время хватило.

Митч проглотил ругательство и вместо этого обнял ее за плечи и подвел к стулу.

– Ты делала торт, так что убираться буду я.

Она посмотрела на него так, словно собиралась поспорить, но в конце концов просто пожала плечами.

– Глазурь делаем сейчас?

– Нет, иначе она застынет. Торт нельзя покрывать глазурью до того, как он остынет, – пояснил Митч, – иначе все растечется.

– А… логично.

– Ты виделась со своей матерью с тех пор, как она ушла? – спросил Митч. – Пыталась ее найти?

– Не-а. Она бросила меня с человеком, который любил помахать кулаками. Я не виню ее за то, что ушла, но виню за то, что она бросила меня в этой ситуации. С таким человеком я не хочу встречаться.

У Митча по спине пробежал холодок.

– А с отцом ты видишься?

– Нет.

Она не стала вдаваться в подробности, а Митч и вовсе пожалел, что спросил об этом. Да и какое у него право ее расспрашивать? Черт! Почему он не выяснил все восемь лет назад?

Но когда он поднял взгляд на Таш, в ее глазах был смех.

– Я расскажу тебе о моем отце, если ты расскажешь мне о своих родителях. Они оставили тебя с бабушкой и дедушкой?

– Они умерли, когда мне было десять. – До сих пор от этих слов у него появлялась горечь во рту.

Таш едва слышно ахнула:

– Ох, Митч, прости! Это было бестактно с моей стороны.

Он пожал плечами.

Таш торопливо продолжила:

– То есть мне жаль, что я спросила так, как спросила… и я сожалею о твоей утрате, конечно. – Она говорила очень искренне, и Митч кивнул.

Ее лицо излучало искренность. Он снова кивнул:

– Спасибо.

Тишина затягивалась. Наконец Таш прочистила горло:

– Я как-то раз ответила отцу.

Он повернулся к ней:

– Что?

– Мне было восемнадцать, и он пошел на меня, и я… сбила его с ног.

Митч смерил ее взглядом, пытаясь сравнить со взрослым мужчиной.

– Это был даже не приступ ярости. Наоборот, я была почти спокойна. Просто хотела его остановить.

Эта худенькая девочка остановила сто девяносто сантиметров и девяносто килограммов мышц?

– Я занималась дзюдо с пятнадцати. Это помогало мне избегать самых сильных ударов, просто ускользать от них, но я боялась бить в ответ. Но однажды я просто устала все время бояться.

– Господи, Таш!

– Я не сломала ему ребра. Ни нос, ни руку.

Неужели ей пришлось это испытать на себе?

– Но я уложила его на лопатки и не давала двигаться. А потом сказала, что переломаю ему все на свете, если только он попробует меня еще раз ударить.

– И что потом?

– Я ушла из дома, и мы больше никогда не разговаривали.

Теперь Митч ее понимал. Она отказывалась открываться людям, которые хоть единожды причинили ей боль. И кто бы мог ее винить? Эти люди должны были заботиться о ней и учитывать ее интересы. А вместо этого предавали.

Как и сам Митч.

Митч хлопнул в ладоши так звонко, что Таш даже подскочила на месте.

– Хватит мрачных разговоров! У тебя отпуск, помнишь?

Это была шитая белыми нитками ложь, но Таш ценила усилия, которые он прикладывал, чтобы поддерживать расслабленную атмосферу.

– Пойдем. – Он жестом велел ей встать, и Таш застонала.

– Митч, в моем списке был пункт «расслабиться и ничего не делать».

– Как мало ты в меня веришь! Ведь даже не знаешь, что я задумал.

Он вывел ее на улицу, и Таш остановилась как вкопанная, увидев садовые стол и стул на траве. Стул был повернут к морю. Придерживая за плечи, Митч усадил ее туда.

– Никуда не двигайся.

Он исчез и вернулся через пару минут, поставил перед ней на стол бокал пива, миску со смесью орехов и положил роман, который она читала.

– Время наслаждений.

Таш смотрела на него с раскрытым ртом.

– Расслабься, Таш. Наслаждайся местным пивом, видом и радостью бытия.

– А как же ты? – Она не успела прикусить язык. Митч всеми силами давал понять, что отношения между ними чисто деловые, несмотря на то, что порой он смотрел на нее с настоящим огнем в глазах. – То есть ты же тоже заслужил отдых.

– Мне и так хорошо.

Она взяла стакан и сделала глоток на пробу.

– Ну, что скажешь?

– Обычно мне не нравятся местные марки, но эта очень даже неплоха. – Она отпила еще.

Митч рассмеялся.

– Серьезная похвала.

– Я работаю в пабе. – Она вздернула подбородок. – Поэтому в чем в чем, а в пиве я разбираюсь.