Ее темное желание

– Ворота, – внезапно сказал Йеро, который шел на пару метров впереди нас, и я поспешила к нему, благодарная за возможность отвлечься.

То, что преграждало нам путь через тоннель, было бы неправильно назвать просто воротами. Это были золотые врата, которые я видела на картине. Похоже, Йеро был прав, когда сказал, что каждый шаг, пройденный мной по дворцу, необходим и имеет смысл. То, что я считала ошибкой, было подсказкой ведущей меня судьбы.

Я подошла к воротам, которые оказались такого же необычного золотистого цвета, как на картинке. Только магия была совершенно другой. Я не видела изумрудно-зеленого или бирюзового – цвета вообще тут ни при чем. Вместо этого я ощутила глубочайшую печаль и тревогу, и во рту появился странный привкус, будто я плакала, моргала, чтобы скрыть слезы, и глотала их.

Магия, которая держала эти ворота запертыми, страдала.

Поднявшись на цыпочки, я коснулась свода ворот. Картина в этот момент начала шептать, и замо́к упал. В реальности ничего такого не произошло.

Мы перепробовали все, что пришло нам в голову. Мы касались ворот, трясли их, произносили желания и шептали все, что только приходило на ум. Ничего.

Ворота оставались закрытыми.

– Шаги! Кто-то идет, – предупредил нас Йеро, обнажая мюродем.

Но я узнала идущего еще по звуку шагов – еще до того, как увидела Аларика. Облегчение теплой волной окатило мое тело, и я побежала навстречу. В паре метров от него я заставила себя остановиться, разрываясь между потребностью наконец все ему рассказать и пониманием, что это безнадежно. Мы не сможем быть вместе, и осознание этого никогда не станет менее болезненным, сколько раз я бы его ни переживала.

Должно быть, он прочел это в моих глазах, потому что та же боль отразилась и в его лице, словно зеркало моих собственных чувств. Это было неправильно. Мы не должны смотреть друг на друга вот так.

– Ты нашла путь, – бесцветным голосом сказал он.

– А ты нашел меня.

Да кто я такая, чтобы снова запрещать себе испытывать чувства? Я хотела быть сильнее своих чувств – меня воспитали в Немии, – но мне больше не нужно было это холодное самообладание. В глубине души горела магия, и, когда мне представилось, будто магия моего сердца растапливает холод внутри меня, я выпустила эти чувства на волю. В следующее мгновение мое сердце заполнило чистое облегчение. Между Алариком и мной произошло так много – но мы нашли друг друга. Он нанес мне такую глубокую рану, он буквально разорвал мне сердце – но оно исцелилось.

В этот момент, когда я преодолела последние шаги, разделявшие нас, и, не говоря ни слова, прижалась к нему, мое сердце стало огромным, и с каждым его ударом меня наполняло счастье, словно оно, это сердце, было совершенным, невредимым, без единого шрама. На мгновение, на один удар сердца, только на один, я исполнила свою мечту.

Аларик, похоже, растерялся из-за моей горячности, но с готовностью заключил меня в объятия. Я прижала его лицо к плечу, целуя его скулы.

– Прости меня, – прошептала я. – Это не дворец сбил меня с толку. Дело было вовсе не в нем. Это был ты, и только ты, все это время.

Он вдохнул и выдохнул, словно до этого надолго задержал дыхание.

– Значит, ты все обдумала?

– Я люблю Десмонда, – сказала я, прижавшись лбом к губам Аларика. – Всем сердцем. Так, как я любила бы брата. Но тебя… – Я едва сдерживала слезы. – Тебя я люблю так и с такой силой, что никто и никогда не уничтожит эту любовь. Даже ты.

– Я нанес тебе рану, – пробормотал он, смахивая слезы с моего лица. – И я никогда не смогу объяснить почему. Я не заслужил тебя. Никогда не заслуживал.

Я безрадостно рассмеялась. Сколько слез может выплакать человек за такое короткое время?

– Я понятия не имею, что ты заслужил, а чего нет. Но в любом случае ты заслуживаешь немного правды. – Я сосредоточенно откашлялась, стараясь не расплакаться, произнося эти слова. – Аларик Колэ, ты – первый, кого я полюбила. И всегда будешь первым. Но я не смогу остаться с тобой, когда все это кончится. Я должна исполнить свой обет, понимаешь?

Аларик шумно сглотнул.

– Нет.

– Я выйду за Десмонда, чтобы моей маме больше не приходилось выживать в деревне. Ты же знаешь, что она больна.

Аларик сглотнул. Он не знал, насколько плохи дела у моей матери. Она была гордой, как кошка, и не давала ему замечать, как она страдает.

– Лэйра, она не имеет права требовать этого от тебя.

– А она и не требует. Но я должна это сделать – потому что это единственное, что я могу ей дать. Больше никто не помогает ей, кроме меня. Я никогда не прощу себе, если брошу ее. – Он ничего не сказал. – Ты должен это понять.

– Нет, – наконец возразил он глубоким, глухим голосом, а затем откашлялся. Большими пальцами он вытер мне слезы. – Нет, этого я не понимаю. Но я принимаю твое решение. Не злись на меня, если я не приду на свадьбу, Лэйра. Но будь я проклят, если этой свадьбы не случится. Вызволим же твоего возлюбленного!

– Слышите это? – прошептала Вика, которая ждала на некотором расстоянии от нас. На цыпочках она подошла ко мне. – Другие паладины идут.