Ее темное желание

– Никто не знает моего истинного имени. Я отказался от него, когда мне было десять лет, когда моя жизнь изменилась. Нельзя произнести проклятье, если никому не известно имя Повелителя.

– Будем надеяться, что ты прав. И его никто не вспомнит.

Кто мог бы его вспомнить? Все, кто знал его имя, были уже давно мертвы или считались погибшими. А остальные знали его просто как Аларика Колэ.

– Я вижу тут только одну проблему, – произнес Аларик. – Лэйра не согласится. Я ее знаю.

– И вот здесь мне и нужно твое согласие. Мне не сложно спрятать паладина в твоем бессильном теле. У него недостаточно воздуха, чтобы сразу же разобраться, кто он. Но если я спрячу тебя в образе паладина, тогда тебе придется изображать его, пока ты не доведешь все до конца.

Аларику было трудно заставить себя кивнуть, но это – единственный способ спасти ту, кого он любил. Почему же он еще медлит?

– Мы с ней никогда не увидимся, так?

– Надейся на это. Иначе всему конец.

Аларик встал с камня на камне, где он обычно сидел, и задумался о том, как сейчас Лэйра и когда он будет в состоянии бросить короткий взгляд в сторону границ, чтобы увидеть, что осталось от Немии. Он никогда не рискнет подойти к ней в своем новом, омерзительном теле дэма. Но если бы он узнал, что замок ее отца выстоял, ему стало бы легче. Узнал, что она с Десмондом…

Он зашипел, царапая когтями камень.

Кедрен был прав, когда сказал, что время зализывать раны кончилось. Многие дэмы успели пересечь границу, прежде чем Аларик снова смог ее закрыть, и многие погибли – от дикой магии, от рук фемаршала или от собственной огненной ярости. Но Алсьяна-Дэра была огромна, на ее территории скрывались и люди, и дэмы, и все они заслужили, чтобы кто-то о них позаботился.

Медленно, потому что в его искаженном магией теле болела почти каждая косточка, он прошел под сводом ворот на последнюю уцелевшую галерею. Он прищурился. Огонь по-прежнему казался ему слишком ярким. И все же теперь огонь любил его больше, чем раньше, ластился к нему, словно кот по весне, хотел исполнить все его желания. Хотя успокоить огонь было сложнее, чем разжечь, пламя тут же ему подчинилось, когда он мысленно приказал ему прекратить пылать.

Время огня прошло. Теперь настало время отстраивать все заново. Ему придется призвать каждого, кто готов последовать на зов. Ему придется понять, как дать защиту каждому, кто в ней нуждается, ему придется набрать гвардию и обеспечить ее всем необходимым.

Но прежде всего ему нужно научиться понимать эту страну. Понять, как здесь перемещаются – не по длинным дорогам и сторонам света, а по путям желаний и мыслей, – и то, если эта земля доброжелательна к тебе.

Теперь ему нужно…

Обжигающая боль выбила из его головы все эти мысли. Она была не такой, как все те боли, что он испытывал до этого: она гнездилась не в теле, а где-то глубоко внутри. Что-то взывало к нему, кричало… нет, приказывало.

И, когда он, замерев от ужаса, подумал: «Кто сумел узнать мое имя?» – здесь, в этом мире, где не было ветра, в лицо ему ударил вихрь и унес его с собой.

– Я не прошу, милорд, я приказываю тебе, – нашептывал голос, чуждый и знакомый одновременно. – Я призываю тебя по имени, принц Аларик Кольяс.

И Повелитель дэмов исчез.

В следующее мгновение под ногами у него возникла новая земля. Он едва не упал, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и с рычанием проскользил дальше. Пламя ослепляло его, и он прикрыл глаза рукой – но огней было много. Огни окружали его, и, хотя весь огонь должен его любить, этому пламени не было до этого дела. Огонь заставлял его отступать, невероятно надежно держа его на расстоянии и одновременно не давая исчезнуть, вернуться в Царство дэмов, куда он инстинктивно стремился.

– Забудь, – произнес мягкий голос по ту сторону пламени. – Это защитное заклятие. Ты не сможешь его преодолеть и не сможешь сбежать.

Этот голос выводил его из себя. Ему нужно было увидеть лицо, чтобы убедиться, что ошибся. Но когда он попытался сфокусировать взгляд, один из огней кинул угольком прямо ему в глаз.