Ее величество

– Неправда! Веселые – может. Злые и пошлые не приемлет, – встала на защиту Эммы Аня. И по тому, как побледнело и дрогнуло у нее лицо, Жанна поняла меру ее сочувствия сокурснице.

– Я слышала, состояние здоровья Эммы не очень располагает к юмору, разве что к иронии, – заметила Лена и внимательно посмотрела на Жанну. Та первая отвела взгляд.

В последовавшую секундную паузу у Инны мелькнуло: «О, эти всё замечающие и беспощадно понимающие Ленины глаза!»

– Если бы Эмма отвечала на издевки мужа, он почувствовал бы в ней достойного врага и не рисковал бы связываться. А она берегла его нервы. Только он ее не жалел. Загнал как лошадь на скачках. Эмма теперь больная, а он сохранил себя, здоров как лось. Кардиолог, оценивая Эммино самочувствие, указывал на резкие «всплески» на узкой ленте, вытекающей из прибора, и, полушутя, говорил Федьке, что кардиограмма сердца – картина линии жизни человека и просил создать в семье благоприятный климат. А он взбесился, посчитав, что жена нажаловалась на него врачу.

Этого Эмма ждала от жизни? Этого желал Федька? Она и детям теперь не может помочь в той мере, в какой хотела. Федька не умел заглядывать на много лет вперед, не догадывался, к чему может привести его поведение, как оно повлияет на здоровье жены, так как не задумывался об этом, о себе только радел, но Эмма-то предвидела. Почему же позволяла себя губить? Героиню из себя строила, надеялась всё выдержать без потерь? Как-то сказала мне, мол, если бы я не узнала… если бы не стресс… И что? Была бы счастлива с этим психом? Знаю, что выражаюсь резко, но я говорю правду. – Инна вздернула подбородок кверху в знак неодобрения подобных вариантов в сосуществовании двух разнополых субъектов. Приподняла слегка, ровно на столько, чтобы свидетельствовать не об упрямстве, а о своей внутренней силе и уверенности.

– …В Эмме какая-то непорочная чистота скорби, – вздохнула Аня.

– «Могущество» Федьки зиждется всего лишь на мягкости Эммы. Ее вера в любовь и попустительство подталкивали его к изменам. Попади он в другие руки… Его бы в ежовые рукавицы… Ох и поплясал бы он у меня! Но моя житейская мудрость подсказывает, что такого ничем не удержишь. С ним Эмме надо было сразу расставаться, – повторила уже не раз сказанное Инна.

– Поздно узнала о похождениях. К тому же всегда теплится надежда на перевоспитание Но Федор гад, и теперь это всем ясно, – отреагировала Аня.

– А как же блоковское: «О, я хочу безумно жить… несбывшееся – воплотить»?

– Подозреваю, что эти слова не о фривольном, а о высоком и великом, – ответила Лена подруге.

– Да уж о подавленной или неудовлетворенной женской сексуальности он точно не поднимал вопрос, – рассмеялась Инна. – Помнится, этим первыми заинтересовались английские врачи. Был такой фильм… Забыла название.

Аня смутилась. Она вспомнила фильм, потрясший ее откровением и повергший в недоумение. Лена неодобрительно взглянула в глаза подруге и предупредительно кашлянула.

– Прости. Не подумала. Великое имя не в той связи упомянула. Глупость сорвалась с языка, – извинилась Инна перед Леной и тут же снова рассмеялась:

– Жанна, помнишь, что говорит на эту «опасную» тему христианство? «Бесценный дар Божий надо использовать на благо ближних». Как двусмысленно!

Аня целомудренно опустила глаза к полу.

– Не по твоей части растолковывать религиозные постулаты? – отвратительно приторным голоском проворковала Инна. И наткнулась на каменное лицо Жанны, раздраженно подумавшей в тот миг: «Что угодно способна извратить, мерзавка!»

– Перво-наперво я перестала бы с Федором нянчиться и отказала бы ему от дома, – заявила Жанна.

– Квартира принадлежит Федору и его маме, – напомнила Аня.

– Я бы, оставляя Федьку, так хватила бы дверью, чтобы вокруг короба по штукатурке трещины до самого потолка побежали. Чтобы весь подъезд слышал: «Женщина сама уходит! Муж-подонок, довел», – провозгласила Инна. – А Эмма, как старая собака: хозяин бьет, но она не убегает, а только скулит.

– За что на Эмму нападаешь? А Федора с кем сравнишь? – сердито спросила Аня.

– С хорьком. Живет в одном месте, а бегает по курятникам всей округи.

– Эмма говорила, что из осажденного города не бегут, его защищают, – заметила Аня.

– Об осаде женщинами говорила? Да она с юмором, не совсем закисла, – удовлетворенно отметила Жанна.

– Был бы Федор настоящим мужиком, собрал бы свои далеко не скромные пожитки и ушел бы жить к своей незамужней тетке, оставив квартиру детям. Я слышала, у его старой незамужней тетки шикарные хоромы, – сказала Аня.

– Федька сподобится уйти? Если бы Эмма подала на развод, он бы из кожи вылез, все деньги на адвокатов извел, только бы оставить жену на минимуме или вообще ни с чем. Помнишь, как мой сосед на двух детей платил шесть рублей в месяц, а сам жил припеваючи?

– А пока Федор спускает зарплату на женщин, – пробурчала Аня.

– Успокойся, закон на стороне детей, – сказала Жанна.

– Теперь главный закон – деньги, – напомнила Аня.

– Я думаю, Федор не настолько богат, чтобы судиться.