Ее звали Марией

— Чем я могу быть полезна?

Она не была уверена, что ей дадут дело посложнее. Поэтому решительно добавила:

— Мой отец — коммунист с юных лет…

К ней отнеслись со всей серьезностью:

— Хотите стать переводчицей?

Было ли ей потом легче, нежели другим? Кто знает. Конечно, ей не выпало ловить на мушку бегущего врага, и, выбиваясь из последних сил, вытаскивать из-под огня истекающего кровью солдата, и вжиматься в стенку осыпающегося окопа при виде пикирующего стервятника. Но сколько холодных, тягостных, липких прикосновений войны испытала эта женщина, пристально и подолгу, сотни, тысячи раз вглядываясь в самоуверенные, наглые, рабски угодливые лица врагов и внешне бесстрастно переводя их показания.

Римма Джоджуа, которая училась вместе с Марией в Батайской летной школе, встретила войну в небе. Ей было всего двадцать два года, когда вошли в ее жизнь лихорадочные будни фронтовых аэродромов и завывания сирены, объявляющей воздушную тревогу, и унизительная горечь бессилия перед безнаказанностью фашистских стервятников лета сорок первого — вошли, да так и остались на долгие-долгие годы.

С высоты десятилетий мы с пристрастием вглядываемся в эти рядовые биографии. На каких высоких образцах мужества и самоотверженности женщины настояна наша яростно-трудная история! Какими яркими страницами вписаны в эту историю имена первых на селе комсомолок, первопроходчиц Комсомольска-на Амуре, молодых героинь войны, матерей, обувавших, одевавших, хлебом кормивших огромный — от Баренцева до Черного моря — фронт! Те, кому выпало на долю встречать тот воскресный июньский рассвет, на всю жизнь запомнили заклинавший и закликавший с афишных тумб, с заборов, со стен домов черно-белый плакат — простоволосая женщина с распростертыми, словно крылья, руками, с белыми от гнева глазами и разверстым в крике ртом: «Родина-мать зовет!»

Во все времена женщина олицетворяла собой нашу Отчизну, нашу землю, наш народ.

Мария, Машенька, как называли ее фронтовые друзья, была из той же когорты.

И вот о ней вспоминают родные, подруги, фронтовые побратимы — давно поседевшие, с глубокими бороздами морщин на лицах. Состарились, стали бабушками миллионы ее сверстниц, и теперь их руки, вскидывавшие автомат, уверенно лежавшие на штурвале, бережно отдиравшие бинты, — нянчат внуков, трепетно перебирают пожелтевшие письма и фотографии.

А Марии по-прежнему двадцать четыре. Такой она осталась в памяти родных, близких, знакомых. В нашей памяти. Навсегда. И не могут люди представить ее себе иной.

…С самого утра нескончаемым потоком идут люди к Дому культуры, где установлен гроб и выставлены найденные обломки истребителя. Рабочие дубоссарских предприятий, колхозники, учителя, врачи. Старики, женщины, дети. Очень много детей.

Идут в молчании. Вглядываются в то, что много лет спустя после разыгравшейся в молдавском небе трагедии возвратила земля. Ручка штурвала. Оптический прицел. Радиостанция. Сектор управления оборотами двигателя. Пистолет ТТ №БА 7832. Парашют.

Многие не в силах сдержать слезы. Плачут открыто, не таясь, на виду у людей, низко склонив седые головы.

Кажется, нет конца этой скорбной очереди, и этим цветам, и этим венкам — последней дани живых тем, кто не вернулся к отцам, матерям, женам с жестокой, смертельной битвы…

…До предела заполненные заботами трудовых будней, мы подчас не замечаем, как быстротечна поступь нашего времени. Великая Отечественная война кажется нам, ее участникам, событием совсем недавним. Она живет в нас не только отсветами незабываемых воспоминаний, но и обостренным чувством ненависти к фашизму, живет памятью о безвременно ушедших из жизни боевых друзьях, живет в саднящей боли наших ран, в горечи утрат, живет в несказанной гордости за достигнутую победу.

Человеку, который родился в мае сорок пятого, уже тридцать, у него уже свои дети, но о войне, к счастью, знает он только из литературы, из рассказов ветеранов, которых с каждым годом становится все меньше.

Наверное, для этого поколения особенно важны и бесценны настойчивые поиски на тропах минувшей войны, благоговейная память живых.

…Наступают последние минуты прощания в Доме культуры. Утопающий в цветах гроб медленно плывет над головами людей к выходу, устанавливается на бронетранспортере, в сопровождении почетного эскорта направляется к Кургану славы.

Никогда эти дороги не видели такого нескончаемого потока людей. В автобусах, на автомашинах, поодиночке и строем, с венками и букетами — движутся скорбные, притихшие, чтобы почтить память летчицы.

Ярко светит солнце. Необозримы прозрачные дали. Кругом, куда ни бросишь взгляд, стройные ряды виноградников. И надо всем этим — огромный, молчаливый, настороженно застывший Курган славы с «тридцатьчетверкой» на вершине. Сколько таких курганов под нашим небом, на нашей земле, исполосованной шрамами войны!