Эффект безмолвия

За столиком, где Алик занял одно из двух оставшихся мест, уже расположились приятная молодая девушка в шерстяной кофте, неторопливо расправлявшаяся с салатом, и величавый манерный мужчина в костюме, явно не из числа убегавшихся в поисках информации корреспондентов. Что ж, воробей должен чирикать, курица нести яйца, а пингвин – обсиживать льды – у каждого особенное предназначение.

Между мужчиной и девушкой шел неторопливый разговор, в который Алик тут же включился на правах слушателя.

– … я работаю корреспондентом, – объясняла девушка, в перерыве между порциями бесплатного салата.

– И как ваши отношения с руководством. Редактор сильно давит? – высокомерно и одновременно иронично поинтересовался мужчина, предвкушая ответ.

– Конечно. Сами знаете – выходят только конъюнктурные материалы. Иногда даже работать неинтересно, – ответила девушка. – Все в редакции воют.

– Это обычная история, – снисходительно согласился мужчина.

Люди встраивают в свои головы привычные суждения, как в квартирах встраивают шкафы или технику – раз есть у других, значит, должно быть и у меня – а потом подчиняются установленному порядку. Высказанное в диалоге было из этого ряда. Это было интересно, и Алик прислушался внимательнее.

– Кто платит, тот и музыку заказывает, – продолжил мужчина, плавно и размеренно излагать мысль, с нотками понимания и участия, мол, в таком мире живем, знаю, знаю, а деваться некуда. – Вы под городом или частные?

– У нас городское телевидение, – ответила девушка.

– Тогда все понятно. Вызывают вашего редактора, дают задание и, не дай бог, лишнее слово – он без работы, – оценил мужчина. – Он вынужден вас прессовать. Люди уходят?

– Уходят. Но куда в маленьком городе? – ответила девушка. – Вот и штампуем. Не жизнь, а трущобы.

– Нет, нет, постойте, – вмешался Алик, уловив, что диалог переместился в зону его интересов и проблем, – а разве подача журналистского материала, его идея, мысль зависит целиком от редактора? Вы еще скажите, что на любом производстве качество создает руководитель, а не исполнитель. Лично у меня другой опыт. Я уже три года работаю редактором, и ни одного материала в корзину не выбросил. Я бы и рад увидеть ту грань, за которой у меня начнутся проблемы, чтобы журналисты создали такой материал. Я был бы рад, чтобы у меня на телевидении появлялось вообще больше критических материалов, материалов, интересных населению, но журналисты их дают крайне мало, и то, как правило, по моему заданию. Я им не запрещаю самим искать острые актуальные темы, но они не хотят, им проще славить чиновников, чем конфликтовать с ними. Нет такой должности – герой.

– Работу терять никто не хочет, – парировала девушка, обидевшись.

Она не сказала: «я создаю, а мои материалы уходят в корзину» – и Алик понял, что ее слова пусты, они не наполнены личным знанием – расхожее оправдание бездействия.

– Профессия у нас такая, что требует не прямого подчинения руководителю или довлеющей идеологии, а смелости подчиняться только Закону «О СМИ» и умения разобраться в клубке мнений, а порой и отстоять собственную позицию, – напомнил он. – Я по характеру не чиновник и хотел бы выступить прокладкой между властью и журналистами, но журналисты мне не дают этой возможности. Журналисты боятся писать остро, но слыть боязливыми не хотят, поэтому и обвиняют главного редактора.

– Это называется самоцензура. Каждый знает, где работает и на кого, и старается угодить, – с сознанием важности каждого своего слова произнес мужчина.

– А вы случайно не Лим? – спросил Алик, почувствовав, что перед ним не иначе как преподаватель по журналистике, о котором ему говорили в Департаменте.

– Лун, – поправил мужчина, явно огорченный, что некоторые не знают его фамилии.

– Извините, ошибся, – без тени сочувствия произнес Алик. – При чем тут – кто платит? В законе «О средствах массовой информации» нет таких ссылок. Журналист должен быть журналистом в любой газете и исполнять свой долг.

– Это из разряда сказок, – ответил Лун. – Позвольте, как вас…

– Алик.

По старинной традиции передачи личной инфекции и грязи мужчины обменялись рукопожатием. Девушка уже не вмешивалась в разговор, она отстраненно и тщательно доедала бесплатное.

– Если вы даете журналистам свободу творчества – это похвально, но как поверить в вашу искренность? – спросил Лун, – Может вы, вдохновляя на подвиги, ищете тех, кто согласится, чтобы потом их убрать, как это зачастую и делается. И каждый думает, а что будет завтра, если вас снимут с должности.

Алик вспомнил Квашнякова. Тот действительно любил призывать журналистов к написанию критических материалов, а затем выхолащивал заметки, интервью, очерки, статьи… или вовсе выбрасывал в урну.

– К сожалению, самые критические материалы на телевидении создаю я сам, что может быть большим доказательством искренности? А для снятия с должности нужна веская причина. Не глотайте легкую добычу, не попадетесь на крючок – это первое, – ответил Алик. – Второе – редактор обязан уметь защищаться.