Эффект домино. Падение

Кроу вмиг меня отпускает и, дёргано выпрямившись, поворачивается на зов, небрежно стряхивая воду с руки. Я снова затаиваюсь в углу, готовясь объяснять что-нибудь на испанском. Хотя нет, я пас. Пусть он сам оправдывается перед своей подстилкой.

Но то, что происходит дальше, вводит меня в шок: он отпихивает ногой мою одежду в бассейн. Пока мои трусы на отправились в дальнее плавание, спешу схватить хотя бы их. До платья отсюда мне не дотянуться.

— Ничего себе. Ты решила меня сегодня убить, Ханна? — тем временем, произносит он с заметной хрипотцой в голосе.

Узнаю этот тембр. Да он возбуждён, чёрт возьми! Выглядываю через бортик, и мои глаза машинально округляются.

«Не смотри. Не смотри», — шепчет внутренний голос.

Но мы никогда не могли найти общий язык с этим собеседником в моей голове. Поэтому продолжаю свою пытку и наблюдаю, как Брайан направляется в сторону спальни, в дверях которой стоит Ханна в эротическом наряде: на ней чёрный кружевной лифчик, какая-то тонкая полосочка, сужающаяся на лобке, и чулки с подвязками.

Своей спиной он перекрывает вид на происходящее перед ним, но звук расстёгивающейся ширинки звучит в воздухе подобно выстрелу без глушителя. Ханна начинает что-то шептать, а Брайан склоняется над ней и, запустив обе ладони в её волосы, жёстко целует. Вижу, как ладони девушки обхватывают его зад, слышу, как она громко стонет, вынуждая меня, наконец, отвернуться и заткнуть уши пальцами.

Крепко зажмуриваюсь, пытаясь прогнать из своей головы эти омерзительные звуки. Мне становится нечем дышать. На моём горле будто кто-то затягивает невидимую верёвку, которая с каждой секундой превращается в тугой нераспутываемый узел из чёрной ревности и отчаяния.

Заслужила ли я подобное обращение с его стороны? Однозначно, нет. Если он спас меня, только чтобы изводить бесконечными унижениями, лучше бы этого не делал. Та ошибка, которую я совершила в силу своей юности и глупости, не должна иметь такую цену.

Спустя целую вечность я начинаю дрожать от долгого пребывания в воде, и это выводит меня из кошмарного забвения. Даже не заметила, что все эти минуты плакала, в очередной раз выпустив на волю ту слабачку, которая родилась восемь лет назад. Мне казалось, что я смогла её перебороть. Я думала, что научилась жить без него.

Поворачиваю лицо в их сторону, но наталкиваюсь на пустоту. Они зашли внутрь. Об этом говорит приглушённая музыка несмотря на то, что в окнах спальни темно. Наверное, они задвинули ночные шторы, чтобы я не смотрела их взрослое кино.

Что ж, ладно. Я поняла тебя, Брайан. С этой минуты я вправе считать, что отбыла своё наказание в тюрьме строгого режима, и я полностью искупила свою вину. Больше не позволю вытирать об себя ноги.

Воспылав злостью, вылезаю из бассейна, намеренно оставляя в нём свои тряпки, и уверенной походкой отправляюсь в дом через другой вход. Голышом, разумеется. Они всё равно слишком заняты друг другом, чтобы меня заметить.

ГЛАВА 8 НЕДОБРОЕ УТРО

Брайан

Утро бывает недобрым, даже когда оно начинается с приставаний Ханны. А всё дело в том, что я ни хрена не выспался, как планировал. И дело отнюдь не в бессоннице, которой теперь я был бы даже рад. Проснулся я посреди ночи от того, что кончил прямо во сне. Подобного фиаско со мной не было с подросткового возраста, когда я впервые узнал, что такое «поллюция».

То, что я вытворял в своей виртуальной реальности, даже с натяжкой нельзя назвать сексом. Это было жёсткое, разнузданное и чертовски опьяняющее безумие в позах, которым позавидовали бы самые опытные эквилибристы. Мне никогда не снились такие реальные сны. Я чувствовал ладонями бархат её кожи, ощущал вкус её тела, словно воочию слышал, как она возбуждающе стонет. Думаю, не стоит упоминать, что она

— это моё кареглазое наваждение?

Стараясь не углубляться в причины своей осечки, принял душ и отправился в кабинет, проверить, чем занимается эта кудрявая нудистка. Она спала, снова сжавшись в комок, будто ей холодно, поэтому на фоне белых простыней казалась особенно крошечной.

Мне её не жаль, совсем не жаль.

Отмотал запись на несколько часов назад, обалдел от её расхаживаний в голом виде по моему дому, а потом взбесился от того, что снова чуть не спустил в пижамные штаны. Это что, б**дь, такое? Она снова меня сглазила, однозначно.

Теперь понятно, почему я назвал утро недобрым? Слово «злость» бегущей строкой пересекает всё моё тело. Надо что-то с этим делать. Куда делась годами выстроенная логика? Где хладнокровие, которое я уже считал своим вторым именем?