Эффект Доплера (СИ)

Сэм машет мне рукой. И как она добралась забора так быстро? Видимо, это я позволил себе находиться в состоянии «ступора» слишком долго. Ноги еле передвигаются. Мне не хочется идти туда, но я должен. Ради Ната и Ари. Ради нашего светлого будущего. Я готов хвататься за эту маленький лучик надежды руками и ногами. Это — всё, что у меня есть. Моё тело медленно подплывает к Саманте, которая всем своим видом намекает, что я мог бы передвигаться чуточку быстрее. Слегка поморщившись, я заглядываю за плечо Саманты и вижу маленькое окошечко внизу — наверняка ведёт в тот самый подвал.

— Умоляю, — Сэм смотрит на меня исподлобья, — ты полезешь первым. Я… боюсь.

Мне снова приходится заткнуть рот, чтобы не засмеяться. Пальцы перестают трястись, как ненормальные. Сэм слегка подняла моё настроение, поэтому, я не против залезть в окно первым. С горем пополам, мы открываем его, и через десять секунд я приземляюсь на твёрдую поверхность. Отряхивая пальто, я вдыхаю пыль вместе с запахом запах чего-то, отдалённо напоминающего постельное бельё бабушки, вперемешку с плесенью. Шумно сглотнув, я разворачиваюсь и говорю:

— Ловлю.

Сэм съезжает мне прямо в руки. Мой нос слегка дотрагивается до её лба. Мы оба игнорируем этот факт. Сейчас не время. И потом, думаю, тоже. Я отстраняюсь от девушки, отворачиваюсь, вытираю нос и чихаю, вдохнув в себя ещё немного пыли. Мы продолжаем медленно передвигаться к лестнице. Я достаю телефон и включаю фонарик, а Сэм идёт сзади, постоянно оглядываясь по сторонам.

— Вот эти самые тряпки. Похоже, они висят здесь с 98-го, — тихо говорит она, отпрыгивая от белых занавесок десятой дорогой.

Больше мы с ней не разговариваем. Не дотрагиваемся друг до друга, даже случайно. Не держимся за руки. Я не говорю ей ласковые утешительные слова, мол, это всего лишь подвал, здесь нечего бояться. Честно признаться, я и сам начинаю немножко нервничать при виде каких-то ржавых инструментов, ножей, старых фотографий. Глядя на такие вещи, по коже начинают бежать мурашки. Некоторые люди боятся высоты, Нат боится прыщей на лице, Рэджи боится своего отца, а я боюсь старых фотографий. Можно подумать, что я ненормальный, но когда мой взгляд находит одну из старых пожелтевших фото в огромной куче на столе, у меня начинает кружиться голова. Люди, изображенные на нём, какие-то слишком… кукольные. Словно их поставили возле кирпичной стены и насильно сфотографировали. Такое ощущение, будто эти люди уже мертвы, и всё это — какая-то дикая постановка ненормального человека. Обычно, фото — это воспоминания. Девочки фотографируют места, где впервые поцеловались. Для них это важно. Я не знаю, почему испытываю дикое нежелание смотреть на фото, особенно, старые, черно-белые или трухлявые, которые вот-вот превратятся в пыль, если на них чихнуть ненароком.

— Вот эта лестница. Я должна подняться и прислонить ухо к двери. Вдруг там кто-то есть, — Сэм храбро ступает на скрипучую древесину, и я освещаю ей путь. Медленно она шагает вверх, и с каждой пройденной ступенькой, моё сердце колотится всё громче и громче. Шум крови в ушах мешает рационально мыслить. Что будет, если в доме находятся посторонние? А если нас поймают? Нат и Ари будут ждать меня. Нас. Но мы не вернемся.

— Чёрт, — шёпотом ругаюсь я. — Сэм, тебе страшно?

— Немного, — отвечает она, и продолжает возиться с замком на двери. — Здесь заперто. У тебя есть что-то вроде шпильки для волос?

Тугое молчание, которое длится секунд десять, и мой остроумный ответ зависает в воздухе:

— Думаешь, я закалываю свои волосы женской ерундистикой? Мы не в детективном романе, Сэм, и я не…

— Всё, заткнись, — Саманта копошится в брючном кармане, а затем понимает, как нагло меня прервала, и добавляет, — прости. Ты слишком много болтаешь. Сарказм здесь немного не в… ну ты понимаешь. Всё, открыла! — последние слова Сэм буквально выкрикивает, тут же прикрыв рот рукой, в ужасе округлив глаза. Я едва сдерживаюсь, чтобы не съязвить, высмеяв этот глупый поступок. Её выражение говорит лишь об одном — она рада, что я промолчал.