Эффект крови

– Дедушка? – Стэфани произнесла это самым покорным голоском, имевшимся в ее арсенале.

– Эх молодость, молодость. Куда вы торопитесь? Пятьдесят лет назад простой обыватель Единой Федерации еще понимал «дружбу» тогдашнего премьер-министра с высшими кинежами, а череду заказных убийств объяснял геополитическими соображениями. Но все течет, и все меняется. Тридцать лет назад в друзьях у нас были всемогущие портальщики. Ты знаешь, нет для политика большего проклятия, чем долголетие. И важно тут не только то, что пятьдесят лет назад я мог запросто слетать в гости к отцам-прародителям кинежи и, особо не маскируясь, брать баснословные взятки с индустриальных гигантов. Дело только в том, что пятьдесят лет назад обыватель не то чтобы оправдывал, но как-то понимал наши тесные взаимоотношения с кинежью. А в текущее время не понимает и не объясняет. Эпоха прошла, а я по-прежнему, к несчастью своему, у власти. Такая история случалась каждый раз со мной, когда происходила смена эпох. Так, народонаселение федерации, щедро задобренное подачками корпораций, понимало и разделяло политику орденов и мегагильдий, пока финансовая подпитка не закончилась. Это случилось аккурат тогда, как только непокорные государства сгинули в небытие.

Борьба с кинежью потребовала консолидации всего человечества. Да и то справились c ними благодаря предательству. Затем, чтобы сбить градус недовольства, мы растерзали орден портальщиков. Поживились за их счет. Сначала для всех простых граждан они были нужны и важны, покуда не выяснилось в конце концов что, может, они и нужные для федерации, но по своей сути «конченые негодяи и кровопийцы». Тут надо понимать: если политик к моменту окончания своей героической эпохи успевает скончаться и быть возвышенно похороненным под безутешный рев верноподданных, тогда его помпезно возносят на виртуальный пьедестал как безвинно почившего. А если что, то сорвать со стен его портреты и порушить его статуи – дело пары недель и немного агрессивной пиар-кампании в галасети. А вот если же, не дай бог, политик эпоху свою переживает, то следующая поросль принимается его судить. Точнее – пытаются, молокососы.

Вот сейчас, например, новое поколение задает немыслимые вопросы. Зачем же вы убивали журналистов? Зачем же вы расстреляли демонстрантов? Так ли уж вам мешал тот самый орден портальщиков? Просто эти люди были детьми или не родились, когда журналистов принято было кончать, а демонстрантов – расстреливать. Они не понимают, дьявол возьми эту их Декларацию прав человека, как устроена «большая политика». Теперь они выставляют счета. И у пожилых политиков обыкновенно в таких случаях становится худо со здоровьем. Как правило, им никакая каталажка в подобных случаях не угрожает, потому как новая политическая элита сама не без греха и, будучи снисходительной к старикам-кровопийцам, тщится и себе прикупить индульгенцию. Хотя не исключен вариант, когда будут зачищать все по жесткому варианту. Я точно знаю, что люди, сейчас облеченные властью, сами не знают толком, какой из их поступков будет расценен следующим поколением как правонарушение.

– Все настолько серьезно? – Стэфани была очень умной девушкой и прекрасно поняла монолог своего покровителя.

– Нам надо готовиться. Корпорации бурлят. Я получаю слишком много сигналов о том, что все идет очень неправильно. После дурацкого покушения на двадцатку покойным премьер-министром появились новые агрессивные игроки. Я тешил себя иллюзиями, что, убрав фигуру, я расчищу себе доску и спокойно доиграю партию, но…

– Значит, мой милый Хэлвиг опять попадает в эпицентр интриг? Опять вокруг нас будут рыскать ушлые репортеры в поисках компромата и наемные убийцы? – Стэфани сглотнула и перестала делать массаж, мысленно отругав себя за несдержанность.

– Насколько вы близки? – Старый интриган спросил это вкрадчиво. И Стэфани почувствовала, как мурашки побежали по ее спине. Она словно наяву ощутила руки Хэлвига у себя на груди и его горячее дыхание сзади.

Сейчас от ее ответа зависело очень многое. Барон был искушенным интриганом, закаленным десятилетиями самой грязной подковерной борьбы, не стеснявшимся, если нужно, действовать жестоко и решительно. Но здесь барону скорее требовался проверенный человек, тем более что ей он пока однозначно доверял.

– Пожалуй, уверенный допуск к телу – имею. Среди прочих рабочих пчелок я первая…

– Ну уж ладно. Что так скромно?

– А куда мне? Он первый парень в нашем «студенческом кампусе», а я всего лишь простая «студентка».

– Стэфи, а если серьезно? Степень твоего влияния?

– Думаю, я смогу рассчитывать на статус второй жены.

– Почему не первой? – Барон искренне удивился ответу циничной и расчетливой хищницы. На нее это никак не походило.

– Всегда есть место внезапной страсти или даже любви. Дедушка, если я правильно поняла, то нам Хэлвиг очень нужен?

– Необходимо еще раз проверить его. Определить степень его самостоятельности. Но осторожно, без дикостей.

– Все эти твои игры, дедушка, до добра не доведут. – Стэфани возобновила массаж.