Эффект предвидения

Ну так и есть. Сейчас Антон при поддержке общественности отстоит гитару, и покатится вечер певческой самодеятельности по накатанной колее: «Гори, гори, моя звезда» – «красивым» баритоном солиста и нестройным хором подпевки, «Неистов и упрям» – возвышенно-печально, «Ваша благородие, госпожа удача» – самодовольно и со значением, «Охотный Ряд» – цветок в руку раисымихайловновской молодости.

А завтра утром…

– Куда ты, Анют? – Кирилл повернулся, улыбается сентиментальной улыбкой энкавэдэшника на пенсии.

– Пойду покурю. На кухню.

– Да все же здесь курят. Зачем на кухню?

– Ну… мне… я сейчас… мне нужно. Здесь…

– А-а, ну иди, сигареты на холодильнике. – Отвернулся, подхватил ускользнувший куплет.

Неужели останется?

Остался. Покивал и остался. Ну и черт тогда с ним.

Аня проскользнула на кухню, взяла сигареты, взобралась с ногами на подоконник – сидеть здесь больше было не на чем: все стулья и стол к ним в придачу ушли на размещение гостей.

Ну и ладно, ну и пусть там сидит, если нравится. А старуха права – убийца вернется… как только Кирилл улетит.

Кто-то идет. Неужели Кирилл опомнился?

В кухню вошла Ирина. Она вся раскраснелась и была весьма навеселе. Улыбнувшись Ане, она забралась на подоконник и обняла ее за плечи.

Даже пьяная, чужая Ирина догадалась, что нельзя ее сейчас оставлять одну, а Кирилл… Впрочем, Кирилл-то ничего не знает, про старуху не знает, как же ему догадаться?

– Анют, – она качнула ее за плечи, – ну чего ты так рассердилась? Вышла из комнаты просто сама не своя, разве что дверью не хлопнула. Ты на нас на всех рассердилась? Глупые взрослые дяди и тети треплют всякую ерунду, песни дурными голосами воют, напились. Ты не сердись, мы скоро уйдем.

– Я не сержусь. Тебя Кирилл послал меня утешать?

– Нет, почему ты так решила?

Не Кирилл. Ну конечно, ему все равно, ему на нее совершенно наплевать.

– Слушай, Анют, я знаешь о чем подумала? Может, стоит все-таки рассказать Кириллу про эту твою сумасшедшую?

– Какой смысл? Он все равно улетит.

– Улетит – понятно, не лететь он не может, но…

– Тогда зачем и рассказывать? Что он может еще сделать?

– Не знаю, вдруг что-то придумает. Видишь ли, бабка-то, безусловно, сумасшедшая, но и у сумасшедших идеи появляются не на пустом месте: должна быть какая-то основа.

– Кто сумасшедший? Какая основа? О чем это мне не нужно рассказывать? – Дверь кухни открылась, и Кирилл возник на пороге. – Что у вас от меня за секреты?

– А ты зачем за дверью подслушиваешь? – Аня сердито на него замахала рукой. – Две женщины уединились, разговаривают о своем, о девичьем, а ты… – Она попыталась все перевести в шутку, но вышло неуклюже и глупо. Ни Ирина, ни Кирилл шутки не поддержали.

– Видишь ли, Кирюш, я думаю, тебе нужно об этом знать… – начала Ирина.

– Не надо, Ир, я прошу.

– Да в чем дело, девчонки? Что случилось-то? – Кирилл с любопытством – впрочем, довольно праздным, неозабоченным – уставился на них.

– Какая-то сумасшедшая бабка напугала Анютку до обморока. Я в магазин ее послала, мы меню другое разработали, более сложное, ну это неважно. А на обратном пути Аня и встретила старуху, она здесь живет, ваша нижняя соседка, с четвертого. Так вот, она рассказала Анютке, что в этой самой квартире, где вы намеревались прожить долго и счастливо, убили какую-то девушку.

– В нашей квартире? Когда?

– На этот вопрос она затруднилась ответить. А еще она сказала, что убитая, какая-то Наташечка, очень на Аню похожа и что убийца еще придет.

– Бред голимый! – Кирилл засмеялся.

– Скорее всего, да. Но, во-первых, Анютка напугана, а ты завтра уезжаешь, оставляешь ее одну, а во-вторых, может, это и не совсем бред. Вдруг эта женщина действительно стала свидетельницей какого-нибудь… ну чего-нибудь такого.

– Вряд ли. На каком этаже, вы говорите, она живет?

– На четвертом, прямо под нами, – с готовностью ответила Аня: может, и хорошо, что Ирина все рассказала, теперь Кирилл обязательно что-нибудь придумает.

– На четвертом, прямо под нами, значит?

– Да, а что?

– Так, ничего. А ты, Анют, не перепутала?

– Ну я же сама видела, как она оттуда выходила, а потом зашла. Старуха, в черной одежде…

– В черной одежде старуха? И говорила о том, что ты похожа на убитую?

– Ну да… – Аня растерялась, она не понимала, к чему он клонит.

– А ты, Ирэн, считала, что весь этот детский… весь этот бред необходимо было мне пересказывать?

– Почему обязательно бред? Я не утверждала, что все так и было, но…

– Ты не веришь, что я… – начала Аня обиженно. – Но я в самом деле встретила ее, эту старуху, и она говорила… Чай приглашала пить. И фотографию показать хотела.

– Хватит, хватит! – Кирилл замахал руками и комически закатил глаза. – Я понимаю, Анют, что ты очень не хочешь, чтобы я уезжал, я понимаю, что тебе одной будет скучно, но… Ты уже не такая и маленькая, девочка моя, пора взрослеть. А твоя история про старуху в развевающихся черных одеждах и на двенадцатилетний возраст не тянет.

– Но почему ты мне не веришь?