Эффект Сюзан

Она подходит ко мне, ствол ее ружья упирается мне в живот. Я нащупываю ломик, лежащий на дне сумки. Но из-за добермана любое резкое движение равносильно самоубийству.

— В физике нет понятия этики. Но я мать двоих детей. Я хочу, чтобы мои дети остались живы. Перспективы пока безрадостные. Кто-то пытался нас убить. Хайн держал нас взаперти четыре месяца. Он работает с какой-то охранной компанией, для которой не существует законов. Вчера мы сбежали. Вы предсказали масштабный цивилизационный коллапс. А даты вы не называли?

Она вешает ружье на место. Подносит сигару к морде собаки, та тут же откусывает кончик, словно старомодная машинка для нарезки хлеба. Кирстен прикуривает сигару. От настольной зажигалки, сделанной из корпуса ручной гранаты.

Раскурив сигару, она кладет мясистую руку мне на плечо. Мы друзья. Две женщины в мире мужчин. Она ведет меня вдоль бассейна.

— Обратите внимание на форму бассейна. Вы видите, что это повторение Эйлерова пути? Из знаменитой задачи о семи кёнигсбергских мостах. Мне непременно хотелось это здесь устроить. Бассейн. Я выросла в местечке, где добывали бурый уголь, неподалеку от Вонге. Мать покончила с собой, когда мне было три года. Я сбежала из дома в четырнадцать. Приехала в Штаты, когда мне было девятнадцать. Боролась за свое будущее. Я знаю, что такое — потерять мать. Потерять дом своего детства. Родной язык. Социальный класс. Данию. И знаете, как мне удалось выжить? Я на все забивала. Я чемпион мира по забиванию.

— Но только не на наличные, — говорю я. — К ним вы тянетесь.

Она резко останавливается. Перебирает имеющиеся в ее распоряжении варианты. Она может снова взять в руки свое ружье. Или предложить собаке меня съесть. Или же утопить меня в бассейне.

Но вместо этого она разражается смехом.

— Вы, черт возьми, правы! Я знаю счет деньгам. И так было всегда.

Она указывает на десять тысяч DVD-дисков на дальней стене.

— Я люблю кино. Посмотрите, чего добился Дрейер. Жалкие три фильма за двадцать один год. И трехкомнатная квартира на бульваре Дальгас. А у него ящик стола был забит сценариями. Дания — страна себялюбивых людей. За последние сорок лет я для производства оружия сделала больше, чем кто-либо другой. Я помогла выиграть Холодную войну. Теперь я хочу за все это какого-то вознаграждения.

— Пообщайтесь с прессой. Расскажите о комиссии. О Хайне. О ваших предсказаниях.

Она задумчиво смотрит на меня.

— Сюзан. Я нахожу тебя привлекательной.

— У меня аллергия на собачью шерсть.

Она кивает. Разочарованно, но с полным пониманием. Аллергия на собак все объясняет. Она готова на многое. Но собаки — это настоящие спутники жизни. При таком повороте дел нет места всяким мимолетным эротическим опытам.

Мы стоим у двери. Она указывает назад, вверх, на свод Утсона, где свет, кажется, проникает из другого измерения. Под белыми сводами плавает мобиль из цветных металлических деталей, размером не менее чем три на три метра.

— Он изготовлен из частей бомбардировщика F-117A. «Ночной ястреб». Я работала с Уильямом Перри, когда он был в администрации Картера. Разрабатывала покрытие. Сигнал на радаре от него не больше, чем от синицы. Во время войны в Персидском заливе нам удалось снизить человеческие потери в десять раз. От одного процента до одного на тысячу. На тысячу погибших иракцев приходился только один американец. Когда ты участвуешь в усовершенствовании ядерного оружия, ты все-таки не можешь не задумываться. Посмотрите на Оппенгеймера. Силарда. Бора. Совесть продолжала их мучить. Я читала интервью с Тиббетсом. Который сбросил бомбу на Хиросиму. Он сказал: «It was completely impersonal»^[25]. Ты веришь в это, Сюзан?

Я вспоминаю прошлое. Тысячи людей, с которыми я встречалась. Тысячи раз, когда я чувствовала эффект. И я понимаю, что ее мне не заполучить.

— Между людьми никогда не бывает ничего полностью обезличенного.

Она не отпускает меня. Ей за семьдесят, она мультимиллионерша, умеет все и знает все и имеет за плечами дело всей жизни. И все же она безмерно одинока.

— Приходится все брать на себя, ты перестаешь кому-либо доверять. Другие члены комиссии стали для меня как семья. Даже мужчины. Хотя мы иногда подолгу не виделись. Но те выходные раз в полгода — вот когда я жила по-настоящему.

Она снова кладет руку мне на плечо. Теперь прикосновение не покровительственное, не угрожающее и не вызывающее. Это отчаяние.

— Конечно, я была влюблена в Магрете. Мы все были в нее влюблены. Все те годы. У вас когда-нибудь была безответная любовь?

— У всех такое бывало.

— Но не на протяжении сорока лет. Как вам такое — сорок лет безответной любви?

— Я могу понять один год страданий от безответной любви. Но остальные тридцать девять — это впустую.

На мгновение в ее глазах вспыхивает безумие. Затем она снова смеется, со звуком, похожим на звук воздухозаборника доменной печи.