Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга II

Когда после первого приступа кровянисто-геморроидального поноса немного прояснилось в глазах и на душе полегчало, Гайдамака расправил первую страницу. Что тут еще про него понаписано? Примостился на унитазе и с нарастающим удивлением принялся читать:

«Он хотел посмотреть братьям Свердловым в глаза, но они отворотили взгляд. Прошлой зимой в Вышгороде на княжеском пиру по десяти рублей с брата, когда вся публика перепилась и начала хвастаться своими подвигами, эти трое хотя и долго молчали, но тоже голос подали: расхвастались, болваны, своей сестрой Люськой. Нет, мол, в Киеве девицы скромнее, краше и целомудренней. Сидит она у них за тремя дверями, за четырьмя замками, заперта ключами, а ключи немецкие у братьев в кармане, и никто эту девицу в глаза не видел, и берегут ее братья пуще глазу. Все богатыри уши развесили, и князь Мономах тоже. А Гайдамака спьяну не сдержался и при всем честном народе заявил, что братаны Свердловы чересчур уж расхвастались, не знаю, как кто, а он, Сашко Гайдамака, лично частенько видывал их сестренку Люсьену, а бывали часы, что у ней и на грудях леживал и за презумпцию девичьей невинности трогивал. Братья, услыхав про презумпцию, выхватили ножи. Гайдамака скамьей прикрылся, ножи в скамью вонзились. Тогда он предложил братьям пари при свидетелях — пусть в семь вечера кинут в ее окошко снежок и посмотрят, как она выйдет па крыльцо ему навстречу в одной ночной рубашке без пояса. Все гурьбой повалили, снежок в окно кинули, она и вышла. Братья опять за ножи, собрались ее убивать на крыльце, но их остановил сам Илья Муромец. А назавтра устроен был суд над Гайдамакой: или женись на Люсьене, или в монастырь. В Киевско-Печерскую лавру. Тут и все его подвиги не помогли, на Руси ведь всегда так — хоть в Киевской, хоть в Московской, хоть в РСФСР, — пусть ты даже Герой Советского Союза, а уж изволь жениться, если застукали. Выбрал тогда Гайдамака лавру как меньшее зло. Перезимовал. И вот они опять перед ним.

— А Вы чего вырядились? Вроде ни с кем не воюем.

— Брось дубину, идем с нами, Командир, — отвечает старший Свердлов. — Тебе Илья Муромец чегой-то скажет.

— Ладно, послушаю.

Завернули Гайдамаку на Лысую гору. Там уже собралась дружина богатырская: там были и Добрыня Никитич, и Дунай Иваныч, и Василий Касимеров, и Потаня Хромой, и Михаила Игнатьич, и даже малолетний Михайлик, который однажды с озорства утащил на себе Золотые Ворота да и бросил их на углу улицы Владимирской и Ярослава вала. Всех не перечислить, а собралась там сотня богатырская в полном составе во главе с Ильей Иванычем Муромцем».

Но тут Гайдамаку опять прихватило… и отпустило. Майор Нуразбеков прав: симптомы как при холере.

ГЛАВА 9. Бомба для Муссолини

Член боевой организации должен быть человеком, обладающим безграничною преданностью делу, доходящей до готовности пожертвовать своей жизнью в каждую данную минуту. Он должен быть человеком выдержанным, дисциплинированным и конспиративным.

Из устава боевой организации эсеров

Графиня возилась со своими бомбами как с детьми. Вечное напряжение, «взорвется-не-взорвется». Связи с Офиром давно не было, электрума не было, бомбы из говна не очень-то получались. Графиня решила вспомнить молодость, Смольный институт и химический кружок, который вел сам Менделеев. Она вспоминала его уроки: «Взрывчатые вещества». Нужно было изготовить пуд динамита. Задача предстояла трудная и опасная. Необходимо было незаметно приобрести нужные материалы; необходимо было соблюдать строжайшую конспирацию; наконец, необходимо было мириться с неустранимыми недостатками не приспособленной к изготовлению динамита лаборатории. Графиня справилась со всеми затруднениями. По подложному открытому листу Гамилькар закупил в аптеке у музыканта Джузеппе Верди контрабандный материал, и графиня приготовила необходимое количество динамита. На этой работе она едва не погибла и спаслась только благодаря своему хладнокровию. Размешивая желатин, приготовленный из турецких нечистых химических материалов, она заметила в нем признаки разложения, т. е. признаки моментального и неизбежного взрыва. Она схватила стоявший рядом кувшин с водой и второпях стала лить прямо с руки, с высоты нескольких вершков от желатина. Струя воды разбрызгала взрывчатую массу, желатинные брызги попали ей па правую сторону тела и взорвались на ней. Она получила несколько ожогов, но дела не бросила и изготовила динамит. К врачу не обращалась, а позировала Модильяни.