Ефрейтор. Назад в СССР. Книга 2

— Хорошо. Делай, что хотел. Но без глупостей. Или Саид пулю тебе в сердце пустит! — он что-то шепнул молодому душману и тот сразу же схватился за свою винтовку.

Я кивнул.

Мне развязали руки, а потом и Самарину.

С трудом оторвал от своего кителя рукав и надев на ногу, кое-как закрепил. Все лучше, чем ничего.

— Быстрее, шурави! — поторопил старик. — Ну!

Самарин сделал тоже самое, что и я. Его китель превратился в рваную жилетку без рукавов. На все ушло не более двух минут. Удивительно, но никто из остальных душманов не противился решению старика. Они молча стояли и ждали. Значит, он был старшим и его мнение уважали и придерживались. Нужно попробовать наладить с ним контакт.

— Пить дашь? — обратился я.

— Обойдешься! — процедил он, смерив меня недовольным взглядом.

— Ну, хоть руки-то оставьте развязанными. Вы нас уже победили…

Однако так не получилось. Тот просто проигнорировал мои слова. Едва наш «караван» тронулся, старик ушел вперед и до самого кишлака больше к нам не подходил. А вот молодой то и дело что-то бормотал в наш адрес и пинал Димку, чтобы тот шел быстрее.

Если бы удалось освободиться, я бы сбежал. Тут полно укрытий, а куда бежать — неважно. Я хорошо ориентируюсь на местности, куда-нибудь да выберусь. Но вот как быть с Самариным? Ему одному здесь точно крышка! К тому же, друзей не бросают!

Пожалуй, я только сейчас задумался над тем, что такое друг. Сослуживец — да, тут все понятно. Братья по оружию. Но друзей среди солдат у меня не было. Я вообще старался не заводить друзей на войне, потому что они имели свойство умирать. И сейчас я понимал, что от моих действий зависит не только моя судьба, но и судьба друга и товарища по несчастью.

Кто для меня Самарин? Друг! Пожалуй, единственный друг.

Едва мы подошли ближе, как навьюченных ослов отвязали и куда-то отвели. Дальше мы шли сами, подгоняемые конвоирами.

Кишлак представлял из себя два десятка покосившихся строений, сложенных из камня, глины и деревянных жердей. У каждого кишлака был небольшой открытый двор, заваленный всевозможным хламом. Все они разделялись оградами, либо каменными, либо деревянными. Стекол в окнах, конечно же, не было, только грубые деревянные ставни с какими-то тряпками. Кое-где стены были обмазаны еще и глиной, а на оградах висели горшки, корзины и тряпки.

Внутри одного из дворов я увидел висящие на стенах цветные ковры.

Не секрет, что афганцы очень религиозны, для них пропустить намаз, то есть ритуальную молитву, это харам… И поэтому у каждого мусульманина при себе есть молитвенный коврик — своеобразный атрибут, к которому тот испытывает трепетное и бережное отношение.

Насколько я помнил, у мусульман подобный намаз это что-то вроде цикла и проходит он до пяти раз в день. Это можно использовать в своих целях.

Видимо я задумался и остановился, потому что молодому Саиду это не понравилось и он снова толкнул меня в спину. Однако сейчас было важно понять и принять — мы живы просто потому, что представляем для них некоторую ценность. Ценность, которую можно продать. Нас вполне могли добить и бросить там же, у горящего грузовика. Все наши права перестали соблюдаться ровно в тот момент, когда на нас надели веревки. Для них мы никто, ноль. Пустое место.

Рабом я не буду ни при каких обстоятельствах. Терпеть издевательства тоже не намерен и не позволю, чтобы об меня ноги вытирали. В пределах нормы. И делать это я намерен не криками и воплями, не силой и сопротивлением, а умом и смекалкой. Нужно только найти правильный подход.

Впрочем, не похоже, чтобы у них были намерения издеваться над нами. Странные они.

Нас вместе с Самариным отвели в один из дворов.

Я еще издалека разглядел яму в земле, на которой сверху лежала решетка из толстых деревянных жердей. Они были скреплены между собой веревками, проволокой… Именно там нас и будут держать. Рядом стоял дувал из глины и соломы — оттуда раздавались звуки незнакомой местной музыки. Какое там электричество…

Помимо молодого Саида, нас сопровождали еще два вооруженных душмана. Один из них был тот самый, что ходил с Калашниковым без крышки. Каждый раз, когда я встречался с ним взглядом, тот возмущенно что-то кричал и махал руками. Видимо, ему не нравилось, когда я на него смотрел.

Пока нас вели, вокруг бегали дети и подростки, тыкали в нас пальцами и кричали одно и тоже:

— Шурави! Шурави!

Кто-то даже камни начал кидать.

— Чего они орут? — пробурчал Дима, вяло передвигая ноги.

— Ничего особенного, — отозвался я. — Иди, не провоцируй этого Саида. Он так и рад тебе по голове прикладом зарядить.

Когда нас подвели к яме и откинули решетку в сторону, вновь подошел тот старик, что был старшим. Кто-то из его людей опустил вниз кривую лестницу.

— Лезь в яму! Лезь! — произнес старик, глядя на меня. — Или вас бросят туда насильно!

Я кивнул, заглянул вниз. Яма была пуста, лишь справа, в самом углу валялся большой плоский камень, а слева навалена солома. Размер примерно три на три метра, да и глубиной где-то около двух с половиной. Условия прямо спартанские, но другие нам и не положены.