Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Оказавшись в столице Египта, Торкват повел себя не как посол, а скорее как советник, говорил не как посланник, а скорее как философ. Он призвал Филометора быть с братом помягче, называл Кипр малозначимой для Египта территорией. Царь едва сдерживал улыбку, дивясь простодушию римлян, определенно не слышавших о том, что Александр Македонский называл данный остров ключом к Египту, и не знавших, что деньги в долину Нила в основном поставляются из монетных дворов Пафоса, Китиона и Саламина. Иными словами, без подкрепления в виде солдат и кораблей слова Торквата были пустым сотрясанием воздуха. Филометор торжествовал, но не столько из-за ошибки, допущенной братом, сколько из-за совершенной римлянами. Жители Египта поддержали в этом своего правителя, решив, будто трон наконец занял Птолемей, достойный своих предков.

Тем временем в Параитонионе, расположенном на побережье Ливии, Мерула с трудом сдерживал нетерпеливого Эвергета, порывавшегося тотчас же двинуться походом на Александрию. Он объяснял, что таким образом младший из сыновей Эпифана добьется лишь того, что римляне перестанут ему помогать. Однако затем, озадаченный отсутствием новостей от Торквата, он решил разобраться в ситуации самостоятельно. Мерула отправился в Александрию, но не смог помочь сотоварищу выйти из тупика. Легаты размышляли, что им следует предпринять, но вскоре обитатели Киренаики позволили им решить эту проблему. Там началось восстание, и Эвергет отправился его подавлять. Эта история затянулась надолго – бунт распространялся, в конце концов затронув все города Пентаполя, и Эвергет потратил не один год на его усмирение.

Пока Эвергет был занят в Киренаике, Филометор счастливо проводил время в обществе преданной жены и других членов семьи. Превратности судьбы и разлука лишь упрочили связь между супругами. От этого союза родились четверо детей: два сына – Эвпатор и Неос Филопатор – и две дочери, обе названные Клеопатрами. Филометор в свободное время занимался их образованием. Однако обучение детей не было единственным его занятием. Этот Птолемей считал, что в первую очередь обязан блюсти интересы своих подданных, что их благосостояние должно быть первостепенной задачей каждого правителя.

Филометор был широко мыслящим человеком. Он не делал различий между богатыми и бедными, образованными и невежественными. На проблемы, связанные с управлением государством, он смотрел по-своему, а найдя решение одной из них, тотчас же претворял его в жизнь. Для этого царь время от времени объезжал Египет от моря до нильских порогов, выслушивал жалобы, разбирал конфликты. Он часто приезжал в Мемфис, причем порой не как глава государства, а с частными визитами. Во время таких путешествий на Филометора как из рога изобилия сыпались прошения, которые он, судя по всему, читал и удостаивал каждое из них ответа. Авторами многих из этих обращений были многочисленные жрецы и прислужники, жившие в древней египетской столице. Нижестоящие могли многое сказать, чтобы дискредитировать вышестоящих, а последние направляли свое возмущение на антиграфеев, аналогов современных аудиторов, которых посылали в храмы для проверки счетов. Привычка последних взимать со жрецов необоснованно высокие подати в пользу государства сильно беспокоила священнослужителей.

Особенно четко это прослеживается по документам из Серапеума, в которых говорится как о самом храме, так и о многочисленных часовнях и святилищах, расположенных поблизости от него. Храмовый участок превратился в настоящий процветающий город, обитатели которого наживались на больных и здоровых, искренне верующих и вполне приземленных людях. Хромые и калеки надеялись исцелиться там благодаря божественному лекарю Имхотепу; деловые люди стремились получить совет от оракула, пользовавшегося в тот период большой популярностью; комиссионеры организовывали там свои конторы, ремесленники создавали мастерские, истолкователи ставили свои палатки. Услуги последних всегда пользовались большим спросом. Как правило, такой человек, обладавший способностью к убеждению, заявлял, будто он умеет толковать ответы оракулов (правда, получалось это довольно невразумительно) и сны (хотя и очень путано). Скромностью истолкователи при этом не отличались. «Я толкую сны, – написал на своей вывеске один из этих шарлатанов, – по приказу бога Удачи. Этот истолкователь – критянин».

Те, кто обратился с вопросом к оракулу, очень часто почти ничего не получали за свои труды. «Ты сам не говоришь ничего, кроме лжи», – писал некий Аполлоний, со злостью обращаясь к другу, добровольно поселившемуся в храме Сераписа. Очевидно, последний посоветовал приятелю обратиться к определенному оракулу, чем и вызвал его недовольство. «И твои боги тоже, – мрачно добавил Аполлоний, чтобы уколоть адресата еще сильнее. – Никогда, – заключил он, – не подниму я голову из-за стыда, который мы навлекли на себя, обманутые богами и верой в сны».

В многочисленных часовнях и святилищах жили катохи, или отшельники, люди, разочаровавшиеся в мирской жизни.