Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Клеопатра с радостью приняла это предложение и, отправив на Кос своих внуков и царские драгоценности, мобилизовала сухопутные и морские военные силы. Но корабли с солдатами задержались, и Лафур успел узнать о предательстве Янная. Осознав опасность, он переключился на предателя, вошел в Галилею, одним субботним утром взял приступом город Асохис, захватил в плен 10 тысяч человек и двинулся в сторону второй крепости – Сепфориса. Он уже собирался начать приступ, когда шпионы сообщили ему, что на другом берегу реки Иордан расположился вместе со своим войском Яннай. На поле боя Лафур представлял собой более серьезную угрозу, чем на троне. Он отошел от Сепфориса, пересек Иордан и бросился на врага, совершив ратный подвиг, сделавший его владыкой Палестины.

Из евреев, которые могли бы рассказать о поражении, не выжил почти никто. Но война еще не закончилась. Рядом с побережьем Финикии стояла мощная египетская эскадра, которой командовал брат Лафура Александр, а служивший его матери военачальник Хелкия, еврей по происхождению, двигался на север. Лафур вышел навстречу последнему, за чем последовало сражение на границе между Палестиной и Египтом, так и не решившее исход конфликта. Потери египтян были очень велики, среди погибших оказался сам Хелкия. Клеопатра спешно стала собирать новые силы, а осторожный Лафур отошел в Газу. Птолемаида капитулировала, но ситуация изменилась, и победитель Янная оказался заблокированным в Газе.

Клеопатра делала все возможное для того, чтобы вытеснить Лафура из Палестины. Она заставила Грипа взяться за оружие, отправила ему сговорчивую Селену, которая должна была стать его женой, усилила свои войска на Синае и потребовала, чтобы они вытеснили Лафура из Газы. Поход закончился моральной победой Клеопатры. Лафур вернулся на Кипр, а Яннай поклялся служить египетской царице. Палестина стала казаться ей военным трофеем, получить который можно, просто попросив. Новый военный советник Клеопатры Анания спас евреев от унижения, намекнув, что аннексия Палестины отвратит от царицы его собратьев по вере, живущих в Египте, и предложил своей госпоже подумать, заслуживает ли захват Иерусалима того, чтобы заплатить за него столь высокую цену.

Этот поход стал последним крупным предприятием Клеопатры III. Она умерла в 101 г. до н. э. в возрасте примерно шестьдесят лет. Если верить Юстину, то царица, та, «которая согнала даже свою мать с ее брачного ложа, которая двух своих дочерей превратила во вдов, выдавая их замуж то за одного, то за другого брата, та, которая против одного сына, отправленного в изгнание, вела войну, а другому сыну, отняв у него власть, готовила гибель»[60]

, пала жертвой собственного сына Александра. Характеристика, данная ей в его сочинении, получилась довольно мрачной (возможно, даже чересчур), но в целом справедливой. Для того чтобы обрести власть не только над телами, но и над душами мужчин, она объявила себя живым воплощением Исиды, божественной матерью, богиней-спасительницей, Осирисом-Эвергетом, звездой победы. Эта Клеопатра не внесла вклад в управление самим Египтом, упустив или не сумев правильно использовать многие из появлявшихся у нее возможностей. В памяти потомков она всегда останется самой беспринципной представительницей династии.

Не уверенный в том, на чьей стороне окажется общественное мнение, Александр держался в тени до тех пор, пока не прекратились пересуды. Правда, ему не следовало беспокоиться – судьба членов царской династии теперь мало интересовала жителей Египта. Цари и царицы появлялись и исчезали, оставляя после себя только память о своем избрании и смещении с престола, побегах и убийствах, и разница между двумя сыновьями Клеопатры III была невелика. Старший поднялся с оружием против собственной родины, а младший убил свою мать. В Египте должен был править царь, но населению страны было безразлично, кто им станет – Лафур или Александр.

Второй из этих двоих подсуетился и занял трон. Он решил, что, женившись на дочери брата Беренике, сможет заставить людей забыть о совершенном им преступлении, если назовет себя и свою супругу богами-Филометорами. Самомнение Александра поразило жителей столицы, и они дали ему новое прозвище – «Прыщ», которое он, несомненно, заслужил, ибо страдал излишней полнотой, а его лицо было покрыто пятнами и угрями. Еще в возрасте до 40 лет «он даже оправиться сам не мог, не опираясь на двух попутчиков»[61]. В Александрии любили посудачить и о его выходках. Во время пиршеств, несмотря на свою тучность, царь «соскакивал босиком с высокого ложа и плясал живее завзятых танцоров». Александр воистину был правителем, обладавшим чувством собственного достоинства.