Эгипет. Том 1

У нее была маленькая и влажная ладонь, и, придерживая ее за спину, он почувствовал, как хлопок платья скользит по шелку ее кожи. Стоя рядом с ней, он опять вынул фляжку.

Они помолчали, вслушиваясь в тишину.

— Хватит труса праздновать, — сказала она, берясь за его локоть. Они стали медленно подниматься, опасливо ступая босыми ногами по ступенькам, сделанным из простых бревен, вбитых в мягкую землю, верхнюю ступень заменял большой корень дерева; стоявшие вокруг сосны почтительным шепотом уговаривали их повернуть обратно.

— Дом.

Показался приземистый домик: большая крытая веранда, и дымоход, и раскидистая древесная крона темным пятном на фоне залитого лунным светом пейзажа. К дому вела тропка, устланная сосновой хвоей. Света в окне не было.

— Кто-то там играет в темноте, — прошептала она.

— Что?

— На рояле.

Он ничего такого не слышал.

— Рояль, — сказала она. — Проснись.

Не было никакого рояля. Они обошли вокруг дома. Странное смешение стилей, его ближняя, освещенная луной часть была оштукатурена, в ней было два окна со скругленным верхом и две грубые колонны, поддерживающие антаблемент. Большую крытую веранду явно пристроили позже. На лесистом холмике, за лужайкой, казавшейся в лунном свете ухоженно-бархатистой, стоял высокий дом с несколькими трубами.

— Дом привратника.

— Наверное.

В особняке света тоже не было. Почему они разговаривали шепотом? Бесцельные поиски привели их обратно к теневой стороне, к крытой веранде.

Ее давно не ремонтировали: возле двери обнаружилась щель, такая, что руку можно было просунуть. Пирс просунул руку, как опытный медвежатник или шпион, и отодвинул засов.

Решение всякий раз принимал не он, если не считать решимости делать все то, что ему предлагают. Он был где-то далеко-далеко от своего будничного «я» и не хотел ни за что отвечать: как если бы его вел сейчас в сказочное Никуда, к фонтанам и холмам Элизиума, некий сияющий во тьме психопомп. [56] Выпей это. Съешь то. Она первой вошла в дверь, медленно, тихо, осторожно ставя ноги.

Похоже, тут давно уже никто не жил.

На веранде не было ничего, кроме двух сломанных плетеных стульев. Роузи подергала дверь в дом, та оказалась закрытой. Но когда Пирс толкнул большое окошко рядом, оно распахнулось настежь с жутким шумом — как крик на вдохе. Он перелез через невысокий подоконник.

Пахло нафталином и мышами, прелыми обоями и многолетним запустением. Когда и где он влезал вот так же в заброшенный дом и пахло точно так же, чередой забытых жарких лет? В углу, как труп, свернутый рулоном коврик, а больше ничего. На полу лежали холодные ромбики лунного света.

— А вдруг тут… — Ее голос гулко пробежался по пустой комнате. Она обернулась; свет из окна рассек ее лицо на части; Пирс сделал один-единственный шаг и оказался к ней вплотную.

Она ничуть не удивилась, вопрос был в другом — насколько она была ему рада; он насыщался ею нежадно, но всласть, словно большими глотками пил воду; утолив первую жажду, он чуть отодвинулся, и она тут же отделилась от него, пьяно покачнувшись, будто цветок, с которого пчела уже успела собрать пыльцу; и упала рука, которую она успела просунуть между его грудью и своей собственной, впрочем, даже и не попытавшись его оттолкнуть; она двинулась дальше.

— Здесь была гостиная, — сказала она.

За гостиной была еще одна комната, с ломберным столиком, который поджал расшатанную ножку так, словно он боялся на нее наступить, а черная печь наполовину высунула свою длинную черную руку через дыру в стене. Кухня. Ванная.

— Посмотри-ка сюда, — сказала она. — Тайник.

В ванной оказалась дверь, которая вела в очередную комнату. Еще одна пристройка? Другого пути в нее, кроме как через ванную, не обнаружилось. Покосившаяся железная койка стояла так, словно ее застали врасплох, — замерла, и поперек пружинной сетки — тонкий матрац на пуговицах. Пирс смотрел от двери, как Роузи медленно подошла к кровати. Потом она оглянулась на него, испуганно, как ему показалось, так, словно он появился вдруг, из ниоткуда, и застал ее одну; тогда он подошел к ней сзади и обнял ее.

Она посопротивлялась немного, тихонько подергалась в его объятиях, даже не поднимая рук, и откинула голову ему на плечо. Он скомкал ладонью ткань платья и потянул платье вверх, и левые руки — его и ее — вместе двинулись ей между ног; волосы там были короткие и густые, как ворсистый бархат. Она повернулась к нему лицом, и ему пришлось отпустить ее, но как только он ее отпустил, она выскользнула и отошла в сторону, проговаривая на ходу что-то неразборчивое.

— Что?