Египетский дом

В этот раз мне досталось место у окна, из которого видны угол 14–й улицы и Восьмой авеню, реклама банка, спины автобусов, помеченные метровыми номерами, юркие желтые пятна городских такси. Время от времени оттуда доносится сирена полицейской или пожарной машины. Идет дождь. Я слежу за струйками, стекающими по стеклу. Еще мне виден светофор. На красный свет поток машин останавливается, уступая дорогу пешеходам под зонтиками. Дети, на что похож раскрытый зонтик? Детям всего мира раскрытый зонтик напоминает гриб. Сегодня первое сентября. День знаний на родине. Кто–то из русских друзей в фейсбуке уже написал: «Просвещение или смерть!» Но здесь, рядом, нет ни одного человека с сантиментами по этому поводу. Все распаковывают коробки, устанавливают мониторы, деловито подключаются. И так каждые полгода. Где–то за неделю до переезда появляется девица с планом этажа в руках. К ней подскакивают менеджеры. Что–то там сверяют. Волнуются только неопытные. Они едва успели расставить книжки по программированию, пригреться на новом месте, как нужно снова паковаться и перемещаться. Через пару переездов всем уже наплевать. Некоторые даже коробки не разбирают. Никто на себе, конечно, столы не таскает. Для этого нанимают здоровенных мужиков–грузчиков. Я уж и не помню, сколько их тут перебывало за восемь лет. Почему–то все на одно лицо и в одинаковых футболках. Понятия не имею, как их отличают друг от друга, особенно когда они выстраиваются в очередь за бифштексами в нашем кафетерии. У меня всегда такое ощущение, что они пытаются съесть побольше халявного мяса, ну там, на день вперед. Кто бы мне сказал, во сколько обходятся такие переезды с места на место? Ребята, которые копаются рядом, конечно, не знают. Они вообще контрактники из Индии. Откуда им знать. Нас и так осталось четыре человека, не считая менеджера. Он тоже индус, кстати. Опаздывает, как всегда, вернее, преднамеренно не торопится. Не могу смотреть, как они ему стол собирают и сервер Linux подключают при том, что он забыл, когда кодировал в последний раз. Есть в этом что–то подобострастное, если я правильное слово вспомнила. За американцами такого не наблюдается. Помочь – пожалуйста, но чтобы вот так – нет. Я вообще люблю сама все делать. Не знаю почему. Из чувства независимости, наверное. Кое–кто говорит, что гипертрофированного. Возможно. Зато я никому ничего не должна. А вот и первый звонок на новом месте. Мама. Не отвлекай, пожалуйста, у меня много работы, говорю. Это ложь. Абсолютная. Работы никакой. Вообще. А ведь когда–то все было совсем не так. Впрочем, если ударяться в воспоминания, то надо решить, откуда начинать playback1

.