Египетское метро

Среди ночи Фомский, спавший на кушетке, проснулся от почти физического ощущения, что на него смотрят, и тихо позвал:

– Фома…

– Чего тебе? – отозвался Фома.

– Спишь?

– Нет, как видишь. Вернее, как слышишь.

– Извини.

– Ничего. Что-то хотел сказать?

– Да… Не знаю… Мне как-то не по себе…

– Плохо?

– Да. Вроде того… И еще почему-то лезет в голову египетское метро Сыча. Все эти огромные подземные станции с колоннами, стены в иероглифах, чаши с огнем… и поезда… черт бы их побрал.

– Ты уже читал?

– Нет.

– Ну в общем похоже.

– А ты прочел?

– Нет, только пролистал.

Пауза.

– Что-то мне худо, Фома…

В изголовье кровати бесшумно загорелся светильник, и Фомский увидел на высоко поднятой подушке бледное лицо Фомина, который устало и недобро глядел на него. Они некоторое время смотрели не мигая друг на друга; у Фомского перехватило дыхание.

– Тебе страшно со мной? – произнес Фомин.

– Да. Если честно.

– Мне с тобой тоже.

Фомский медленно, стараясь, чтобы под ним не заскрипела кушетка, приподнялся, сел; Фомин молча исподлобья следил за ним.

– Я хотел тебя спросить, Фома… – начал Фомский осторожно и запнулся.

– Спрашивай.

– Нет, лучше как-нибудь в другой раз.

– Спрашивай сейчас.

– Ну хорошо… – Фомский, вздохнув, опустил глаза, продолжая искоса следить за Фоминым. – Скажи, Фома, только честно… у тебя ведь под подушкой…

– Да.

– Это ведь на тот случай, если бы я подошел?

– Да.

– Только на этот случай?

– Да, – опять произнес, словно выронил, Фомин; за всё время он не шелохнулся.

– Я бы не подошел. И не подойду. Можешь быть уверен.

– Хорошо.

Помолчали.

– И что же нам делать? – спросил Фомский.

– Надо выпить. Принеси чего-нибудь.

– Ты очень бледный.

– Я знаю. Неси.

Фомский откинул одеяло, опустил на ковер босые ноги. Не сводя глаз с Фомина, поднялся и пошел в кухню. Пока он шел по коридору, его трясло от холода и страха, ему казалось, что Фомин, выскользнув из-под одеяла и прихватив из-под подушки заранее приготовленный нож, уже бесшумно бежит за ним на заплетающихся, непослушных ногах. И бежит вовсе не для того, чтобы зарезать, зарежет он потом, в самом-самом конце, а до этого произойдет что-то невыразимо ужасное. Фомский вбежал в кухню, ударил по выключателю. В стенной кладовке был целый склад самых разных вин, но сейчас требовалось что-то покрепче. Панически оглядываясь на темный коридор, Фомский открыл холодильник, выхватил бутылку джина, открутил крышку, сделал большой глоток и кинулся к буфету за стаканами. Там он сделал еще пару глотков из горлышка и замер, дожидаясь, когда начнет легчать. Дождавшись, вытер холодный пот со лба, разлил джин по стаканам, нарезал сыр и хлеб, всё поместил на поднос и понес в комнату.