Египетское метро

– Знаешь такого художника – Ван Гог? – спросил он у Тягина.

Тягин кивнул.

Запрокинув голову, Саша тот же вопрос прокричал лектору в кухню.

– Да, Саша, знаю! – отозвался тот.

– А знаешь, что он себе ухо отрезал?

– Что-то такое слышал! – прокричал в ответ лектор.

И Саша небрежно, с некоторой ленцой жестикулируя, стал рассказывать Тягину и остановившейся по дороге в кухню Майе о Ван Гоге. В конце каждого периода он, выгнув спину и выпятив живот, застывал в эффектных позах и обводил слушателей улыбающимся взглядом. Майя стояла с грязной тарелкой, опершись плечом о косяк, и не сводила с него глаз; кажется, она была под хмельком. За их спинами на мгновение мелькнул лектор с каменным лицом и презрительно поджатыми губами. Свою лекцию Саша заключил выводом, что если бы Ван Гог отрезал себе ухо сейчас, когда везде интернет, то его дела пошли бы лучше еще при жизни, а так, конечно, никаких шансов стать известным у него тогда не было.

Поздно вечером, когда заглянувший ненадолго Серый ушел, а умаянная Майя спала, хорошо поддатый Саша, подошел почти вплотную к Тягину и со всей возможной суровостью выложил свой план действий, по-видимому, итог встречи с Серым. На сделке Тягин представит его как своего телохранителя – дескать, большие деньги, такая обстановка в городе, то-сё. Да и кто станет спрашивать? Полученные деньги поделят поровну. Пообещал, что если что-то пойдет не так, сразу же выстрелит Тягину в ногу. Или еще куда-нибудь. В плечо, например. Убивать не будет. Скажет, что его наняли для охраны через знакомого, втемную, а он вдруг узнал в Тягине пассажира того вагона, убийцу попутчицы. Ну и сорвался. Пусть тогда с Тягиным разбираются люди посерьезней.

«Интересно, был ли он хоть раз в жизни на какой-нибудь сделке, что так легко об этом говорит?» – подумал Тягин. Слушая Сашу, он окончательно утвердился в решении звонить Мальте. Во-первых, никого другого своим избавителем он не видел, во-вторых, под угрозой оказались и тверязовские деньги, которые Мальта с таким упорством выбивала из Абакумова, и в-третьих, она была, если, конечно, это правда, в какой-то там сотне и на единоличника Сашу управу, надо полагать, найдет. Тягин, естественно, не знал наизусть её номера, но мог бы добраться до нее через Тверязова. Главное заполучить телефон и хоть на пару минут выскочить из-под Сашиной опеки.

Покончив с официальной частью, Саша сходил на кухню за чашкой для Тягина и принес кое-что из закуски. Они теперь были как бы партнеры, и не грех было это дело отметить. Выпив, Саша начал рассказывать о своем киевском дядьке, очень большом человеке, к которому в дом как-то ночью ворвались бандиты в масках, связали его, жену и дочь, отвели в подвал, надели на голову пакеты и требовали денег. Глава налетчиков оказался сыном дядьки, дядьку после этого хватил удар, он стал инвалидом и поэтому не взял Сашу к себе, и таким образом Сашино почти наверняка блестящее будущее оборвалось в самом начале. Эта насквозь фальшивая история, подозрительно напоминавшая перелицовку песни о прокурорской дочери, была рассказана сдержанно, но с большим чувством. Ею Саша как бы смиренно вопрошал мироздание: кто и за что может его судить после такого. Он так расчувствовался, что Тягин (нет, он, конечно, в те дни временами как будто мутнел рассудком) не удержался. Очень уж ему захотелось «поддеть ножичком», как говорил старик-сосед в тверязовском романе, историю в поезде. Улучив минутку, он вполголоса доверительно произнес:

– Хотел тебя спросить насчет одной вещи… Скажи честно – мы тут вдвоем – что у вас тогда произошло с Юлей?

Саша долго и тяжело смотрел на Тягина, потом поднялся и гаркнул:

– Лектор!

Прибежал лектор и под присмотром Саши, державшего руку на кобуре, пересадил Тягина из угла на диван. Саша вышел вслед за лектором, но через минуту вернулся.

– Я не знаю, кто ты такой. Может, ты маньяк, может, псих или еще кто-то… может, ты какой-то… Короче, хер тебя знает. Мне это не интересно. Здесь ты вата. Цена тебе – ноль. Понимаешь, о чем я? Точно понимаешь?

И он, сжав кулаки, грозно навис над Тягиным. Тягин покорно замер.

– Еще вопросы есть?

Тягин молчал.

После ухода Саши он долго думал над их разговором и, кажется, догадался, что так нервировало незваного гостя. Вероятно, Саша на свою беду слишком хорошо помнил, что произошло той ночью, а потому ни в какое проникновение Тягина в их с Юлей купе не верил. Он просто знал, что этого не было. Однако столь неожиданный поворот событий его смущал, сбивал с толку. Появление Тягина как будто и было ему на руку, и в то же время вызывало недоумение, даже досаду. Вновь и вновь заставляло искать тут какой-то опасный подвох. Что-то отдаленно похожее происходило и с Тягиным: время от времени и ему приходилось как бы заново перебирать всю цепь случайностей, чтобы еще раз убедиться, что Сашино присутствие здесь не случайно. И всякий раз при появлении Саши в комнате эти объяснения чуть запаздывали, как запаздывает звук на большом расстоянии.

XXVIII